Джо любит «Ред Сокс», но для бостонского копа это сложное, неоднозначное чувство. Как и все городские ребята, Джо вырос, обожая команду. Собирал карточки и скотчем клеил на стену своей комнаты плакаты с Джерри Реми и Карлтоном Фиском. Он играл за Младшую лигу, на второй базе, и перчатка была его самым ценным имуществом. Он о ней заботился больше, чем о своем велосипеде или о зубах. До сих пор помнит, как божественно она пахла: кожей, маслом и грязью. Он натирал перчатку льняным маслом, так чтобы каждый дюйм кожи потемнел, совал в кармашек мяч, привязывал его шнурком и колотил по нему до одури, пока перчатка не делалась масляной и гладкой, как попка младенца. Он помнит, как надевал перчатку на счастье, когда смотрел игру по телевизору в гостиной с отцом и Мэгги, принося отцу пиво в банках из холодильника, пока шла реклама, и все вставали перед седьмым иннингом и пели «Своди меня на игру», и он столько раз не ложился спать вовремя, сидел в пижаме, особенно если «Сокс» выходили в финал.

Побеждали они или проигрывали, Джо всегда с нежностью вспоминает, как в детстве смотрел осенью игры «Сокс». А вот про «Сокс» его взрослых лет у него таких воспоминаний не осталось. По крайней мере, о домашних играх. Каждая домашняя игра во время финала – это работа в толпе и сверхурочные. Тренировки по подавлению беспорядков в Дорчестере перед игрой, а главное – пост возле «Фенуэя», снаружи, во время и после игры. Никакого тебе пива, никакой счастливой перчатки. Его дети не выросли с теми же воспоминаниями, что у Джо: о том, как смотрели игру в гостиной вместе с папой.

Когда «Сокс» в октябре играют дома, все бостонские полицейские на дежурстве. Отменяются все выходные. И все это значит, что игру ты никогда не видишь.

В приступе эгоизма, в постыдные минуты Джо хочется, чтобы «Сокс» проиграли. Пусть серия закончится, и Джо тогда не придется стоять возле «Фенуэя», как рыцарю, изгнанному из замка, мучаясь при каждом взрыве оваций внутри, не участвуя в волнении по другую сторону зеленой стены. Конечно, на самом деле он не хочет, чтобы «Сокс» проиграли, и стучит по дереву, едва поймает себя на том, что искушает судьбу такими недобрыми, предательскими мыслями.

Джо старается сохранять положительный настрой. Он всего лишь мечтает, чтобы дороги были свободными. Это был бы идеальный сценарий. «Сокс» выиграют, и он сможет посмотреть игру по телевизору. Все в выигрыше. Но ни у Джо, ни у «Сокс» так не получается.

Сегодняшняя игра начинается в 8:07, то есть утром Джо оказывается в старой оружейной Национальной гвардии в Дорчестере. Ангар огромный, необъятное пустое пространство, окружающее группу офицеров, собравшихся в центре спортзала. Высота помещения впечатляет, как и его объем. Окна, идущие вдоль длинной стены здания, расположены слишком высоко, чтобы в них было видно что-то, кроме синего неба, а потолок высотой по меньшей мере метров двенадцать. Джо замечает на одной из балок пару голубей.

Он стоит в центре спортзала среди сорока девяти других офицеров из всех участков – среди тех, кого обычно видит только на парадах и похоронах. Джо пару минут болтает с Деррилом Джонсом и Ронни Куаранто, своими закадычными друзьями по полицейской академии. Дочь Деррила выходит замуж. Все это обходится ему в состояние, а жениха он не выносит. А так жаловаться не на что. Ронни ждет не дождется отпуска на следующей неделе, они с женой поедут в круиз по Карибским островам.

Джо высматривает знакомое лицо своего лучшего друга, Томми Витале, но потом останавливается. Губа. За двадцать четыре года знакомства Джо ни разу не видел верхнюю губу Томми.

– Эй, Магнум, может, подадим заявление о пропаже твоего пушистого питомца? – спрашивает Джо.

Томми проводит пальцами под носом.

– Просто пришло время перемен. Что скажешь?

Томми поворачивается боком, чтобы Джо рассмотрел его в профиль, и улыбается.

– Скажу, что надо было сделать наоборот: отрастить бороду, чтобы спрятать эту страшную рожу.

– Эми нравится. Говорит, похож на молодого Роберта Де Ниро.

– Какая трагедия, такая молодая – и ослепла.

Томми смеется.

– Не, отлично выглядишь. На десять лет помолодел.

– Правда?

– Меня никогда в жизни к тебе так не влекло.

– Странное ощущение. Все время трогаю, не могу удержаться.

Джо заходится смехом. У Томми уходит секунда, чтобы понять, и вот они с Джо уже хохочут, как мальчишки-подростки.

Команда сержанта знаменует окончание счастливого воссоединения. Веселье и забавы окончены. Впереди три часа изматывающих, похожих на военные учения: упражнения по сдерживанию толпы на случай возможных беспорядков после сегодняшней игры.

Все выстраиваются в линию в полной выкладке: в шлемах и перчатках, с девяностосантиметровыми служебными дубинками и противогазами. Снаружи чудесный осенний день, солнечный, с Атлантики налетает свежий нежный ветерок, но в этом зале – чертово лето во Флориде. Майка Педройи на Джо уже мокрая, и ярлычок кусает его за загривок. Он ругает себя, что забыл срезать ярлычок.

Они стоят на расстоянии вытянутой руки друг от друга, боевым порядком. Джо – в колонне номер два, под счастливым тринадцатым номером: впереди него двенадцать парней повыше, те, кто пониже, сзади. Сержант Феролито, бывший морской пехотинец, выкрикивает команды, и его сиплый голос эхом отдается по всему ангару и в шлеме Джо.

– Колонна два, в линию, на меня. ПОШЛИ!

Первым шагает разводящий. Те, кто под нечетным номером, продвигаются вперед и отступают влево, четные – вправо. Дубинки и ботинки дружно ударяют в землю. Шаг, вместе, шаг, вместе, шаг. Наводящий страх барабанный бой, громовой раскат, нарастающий по мере того, как вступают другие офицеры, словно стадо крупных животных, идущее управляемой лавиной. Полицейские формы перед глазами Джо сплетаются, как волосы в косе, создавая новые линии. Хореография точна, места для ошибки нет. Требует изрядного внимания и координации. Больше всего похоже на танец, по мнению Джо, и это заставляет его снова восхититься Меган.

Очередь Джо, он должен сперва передвинуть правую ногу влево. Он повторял мантру: «Нечетные всегда не правы», – пока перед ним качалось море шагающих тел. Но теперь его очередь, а правая нога прыгает вперед, словно он – нервный пес на поводке, унюхавший вот там запах белки, которому нет сил противостоять, и Джо дергается вправо. Это движение сбивает с толку тех, кто стоит за ним, и все они повторяют ошибку Джо, выстраиваясь за ним, как костяшки домино не на своем месте. С теми, кто остался в третьей колонне, тоже все идет наперекосяк: они, как надо, шагают влево – и наталкиваются на стену тел, которых там не должно быть.

– Так, отвратительно, – говорит Феролито. – Все обратно, на позицию. Повторим. О’Брайен, тебе показать, где лево, где право?

– Нет, сэр, – отвечает Джо.

– Хорошо, тогда будь добр, вытащи голову из задницы.

Они снова занимают изначальное положение. Сержант Феролито держит их на месте и прохаживается взад-вперед, сложив руки за спиной, ничего не говоря, и углы его губ приподняты в хитрой улыбочке. А Джо чертовски трудно стоять по стойке смирно. Тело его похоже на банку газировки, которую потрясли: вот-вот брызнет во все стороны.