— Гораздо позже, — продолжал Деринг, — Зевс восстал, пленил Кроноса, заставил его отрыгнуть обратно всех проглоченных олимпийцев и низверг своего отца вместе с фуриями в самую темную, бездонную пропасть Тартара. В общем, как-то так. Спросите Фаррел.

— Ладно, — согласился Найт, не зная, поможет ему эта информация и не ложный ли след это письмо. — Доктор, вам нравятся современные Олимпийские игры?

Деринг нахмурился.

— А что?

— Судя по вашей экспозиции, вы питаете больше симпатии к олимпиадам древности.

— Я считаю, что информация изложена совершенно беспристрастно. Соглашусь, однако, что сутью древних Игр были честь и стремление к превосходству ради прославления греческой религии, тогда как современные Игры слишком зависят от корпораций и денег. Даже эта выставка организована на средства частных меценатов.

— Значит, вы в какой-то мере согласны с Кроносом? — спросила Поуп.

Голос куратора дрогнул:

— Возможно, изначальные идеи Олимпийских игр утрачены, но мне претит убийство людей ради «очищения Игр». А теперь, извините, я должен закончить подготовку и переодеться к приему.

Через несколько часов после того как Марта убила «маклера», мы вчетвером сидели в номере гостиницы без звезд в пригороде западного Сараево. Я отдал сестрам конверты с паспортами и достаточной для отъезда суммой.

— Добирайтесь до вокзала на разных такси или автобусах. Затем, следуя разными маршрутами, найдите адрес, который я поставил вам в паспортах. В переулке за домом по этому адресу увидите низкую кирпичную стену. Под третьим кирпичом слева возьмете ключ. Купите еды, входите в дом и тихо ждите, пока я не приеду. Не выходите без крайней необходимости. Не привлекайте к себе внимания. Ждите.

Марта перевела мои слова сестрам и спросила:

— Когда ты приедешь?

— Через несколько дней. Не больше недели, по моим расчетам.

Она кивнула:

— Мы дождемся тебя.

Я поверил ей. В конце концов, куда ей с сестрами деваться? Теперь у нас одна судьба. Чувствуя себя, как никогда, творцом своей судьбы, я оставил сербок и вышел на улицу, грязную и мрачную, выпачкал мою окровавленную, рваную одежду, а пистолет и автомат вытер и бросил в реку.

За час до рассвета я подошел к металлическим воротам гарнизона НАТО, притворяясь не вполне адекватным. Я отсутствовал уже двое с половиной суток.

Командиру и врачам я изложил смутные воспоминания о фугасе, уничтожившем «лендкрузер», и добавил, что блуждал много часов, спал в лесу, а утром снова начал бродить и только к вечеру вспомнил, кто я и откуда. До гарнизона дошел, с трудом припоминая дорогу, как пьяница, бредущий домой.

На осмотре врачи обнаружили у меня трещину в черепе — второй раз в жизни. Через два дня меня вывезли на медицинском самолете в Англию. Кронос летел домой к своим Фуриям.

Без пяти четыре Найт вышел из «Олдвич, 1», пятизвездочного отеля-бутика в фешенебельно-театральном Уэст-Энде. Поуп ждала на тротуаре, с интересом уставившись в экран блэкберри.

— Его секретарша не переносила встречу с вами. По словам швейцара, он часто заглядывает сюда на коктейль, но сегодня еще не приходил. — Найт имел в виду Ричарда Гилдера, давнего финансового партнера сэра Маршалла. — Пойдемте, подождем внутри.

Поуп покачала головой и показала на длинное здание в эдвардианском стиле, вытянувшееся вдоль Стрэнда.

— Это же Кингс-колледж, где работает Селена Фаррел, знаток древнегреческого, как уверял этот недоделанный Индиана Джонс! Я о ней почитала кое-что. Она написала что-то большое о древнегреческом трагике Эсхиле и его пьесе «Эвмениды», это второе название фурий. Можно сходить поболтать с Фаррел, а потом вернуться поискать Гилдера.

Найт поморщился.

— Честно говоря, не понимаю, чем изучение мифов о Кроносе и фуриях поможет в расследовании убийства Маршалла.

— Тогда я знаю больше вашего. — Поуп высокомерно помахала блэкберри у него перед носом. — Оказывается, Фаррел боролась против проведения Игр в Лондоне не на жизнь, а на смерть. Она подала в суд, чтобы остановить подготовку, оспаривала резервирование земли для государственных нужд, когда часть района старых доков на востоке города отвели под Олимпийский парк.

Чувствуя, как у него забилось сердце, Найт направился к колледжу.

— Дентон запустил и вел проект освоения этой территории. Фаррел наверняка ненавидела его. Может, настолько сильно, чтобы отрезать голову, — добавила Поуп, стараясь не отставать.

Сотовый Найта зажужжал — пришло сообщение от Хулигана.

«Первые результаты теста ДНК: волос женский».

Селену Фаррел они нашли в кабинете. Профессору, крупной женщине с пышной грудью, оказалось чуть за сорок. Одета она была безвкусно, в стиле «детей Земли»: мешковатое выцветшее платье «под селянку», овальные черные очки, никакого макияжа, грубые сабо, а на голове тюрбан из шарфа, скрепленного двумя деревянными шпильками.

Внимание Найта привлекла родинка на правой щеке внизу. Родинкой профессор напоминала молодую Элизабет Тейлор, и Найт подумал, что в иной обстановке и в другой одежде Фаррел может быть очень привлекательной.

Пока доктор Фаррел изучала его удостоверение, Найт рассматривал фотографии на стенах: Фаррел занимается альпинизмом в Шотландии, стоит на краю каких-то греческих развалин, а вот юная Фаррел в темных очках, брюках-хаки и в рубашке позирует с автоматом на фоне белого фургона с надписью «НАТО».

— О’кей, — сказала профессор, возвращая документ. — Что вы хотите обсудить?

— Сэра Дентона Маршалла, члена Олимпийского оргкомитета, — объяснил Найт, наблюдая за ее реакцией.

Фаррел напряглась, презрительно скривив губы.

— А что тут обсуждать?

— Его убили, — сказала Поуп. — Обезглавили.

— Обезглавили?! Какой ужас! Я не любила его, но это… варварство.

— Сэр Маршалл забрал ваш дом и землю, — напомнил Найт.

Фаррел снова стала жесткой.

— Забрал, и я ненавидела его за это. Его и всех, кто нагрел на этом руки под предлогом Олимпиады. Но я не убивала его. Я противница насилия.

Найт покосился на фотографию Фаррел с автоматом, но решил не дразнить гусей и спросил:

— Что вы делали вчера вечером примерно в десять сорок пять?

Профессор античной литературы отклонилась на стуле и, сняв очки, строго посмотрела на Найта красивыми сапфирово-синими глазами.

— Я могу отчитаться хоть за всю неделю, но не стану, если в этом не возникнет необходимости. Предпочитаю сохранять свою личную жизнь в тайне.