— К какому?

Мы с Катериной со значением переглянулись: не иначе у дядьки в неравной борьбе с кроссвордом сбились настройки всей его нервной системы. Глубоко вздохнув, Катерина терпеливо объяснила:

— Мы пришли к Саламатину Михаилу Игоревичу, 1974 года рождения, разведен, имеет сына…

Охранник враз утратил к нам интерес, снова уткнулся в кроссворд и уже оттуда неприязненно буркнул:

— 26-й этаж. Квартира 124. — Уже вдогонку, когда мы с Катериной поднимались по мраморным ступеням, донеслось: — Кобель хренов! Когда угомонится?

Мягко урча, лифт понес нас ввысь.

— Да-а, что ни говори, Санчо, а при товарище Сталине умели строить, — восхитилась Катька. — Вон какую махину отгрохали! Представляешь, раньше здесь артисты жили, ученые, дипломаты…

— Ага, а сейчас живут аферисты и кобели вроде Саламатина. Вот мне интересно, Кать, на бирже все такие? Кит, дружок его… Просто рассадник разврата, ей-богу!

— Сейчас выясним, — кивнула подружка.

— А ты вообще-то знаешь, о чем говорить с Саламатиным?

— Конечно. Перво-наперво нужно выяснить, чем конкретно занимался Никита, могла ли его профессиональная деятельность стать причиной убийства. Потом спросим, имелись ли у покойного враги и кто мог желать ему смерти. Короче говоря, Сан Саныч, тема для беседы имеется, — уверила Катерина.

Однако некоторые сомнения у меня все же остались. А вдруг Саламатин сам желал Никите смерти? Вряд ли он в этом сознается, будет выгораживать себя, любимого, и пустит нас по ложному следу, а это может привести к нежелательным последствиям. Делиться соображениями с Катькой я не стала: во-первых, потому, что всерьез их она все равно не воспримет, а во-вторых, мы уже приехали.

Из-за двери 124-й квартиры не доносилось ни звука. Мелькнула запоздалая мысль, что Саламатина вполне может не быть дома — сегодня как-никак рабочий день. И мысль эта, кажется, нашла подтверждение, потому что на звонок никто не отозвался. Катька продолжала упрямо давить на кнопку, а хозяин так же упрямо не желал открывать.

— Блин! — с досадой воскликнула подружка и от всей души пнула тяжелую железную дверь, отделанную деревянными панелями. — Надо же, такая непруха! И перец этот не предупредил!

— Какой перец? — не поняла я.

— Охранник или консьерж, без разницы… Любитель кроссвордов внизу. Мог бы сказать: мол, нет его и нечего время терять! — Все еще пребывая в расстроенных чувствах, Катька схватилась за ручку двери и дернула ее на себя. — Опаньки! Прямо как в сказке: дерни за веревочку — дверь и откроется.

Дверь в самом деле открылась. Я схватила Катьку за руку и потянула в сторону лифтов. Подруга упиралась, ругалась нехорошими словами, никак не желая уходить:

— Отпусти меня, срочно! Что еще за новости! Я не хочу уходить!

— Неужели не понимаешь? И в кино показывают, и в детективах пишут, что сама по себе дверь не открывается. А если открывается, значит, за ней труп! Тебе нужен труп?!

— Да с чего ты решила, что там труп?! — Катька по-прежнему упиралась, но уже не так активно. Пришлось мне применить всю силу убеждения:

— Сама посуди: охранник нас пропустил, не предупредив, что Саламатина дома нет. Значит, он дома. Мы добросовестно звонили, но нам никто не открыл. Что из этого следует? Только одно: он не может открыть. А почему? Да потому, что он — труп! Теперь поняла?

Катерина внимательно меня выслушала, немного подумала, но, видать, не прониклась. Она покрутила пальцем у виска и со вздохом произнесла:

— Сан Саныч, ты завязывай смотреть отечественные сериалы про ментов и прочую нечисть. Нельзя же, в самом деле, за каждой приоткрытой дверью видеть трупы. Может, Саламатин ванну принимает и звонка не слышит.

— Да? Ванну принимает? А дверь почему открыта?

— Наверное, ждет кого-то. Или к соседу вышел, за солью, к примеру.

— Зачем ему в ванне соль? — удивилась я.

— Это я версии выдвигаю, — пояснила Катька. — Слушай, Санчо, ну давай глянем одним глазком, а?

— В ванну? Ты что, голых мужиков не видела?

— Что ты прицепилась к ванне?! — прошипела Катерина. — Я предлагаю осмотреть квартиру Саламатина, неужели не ясно?

— Но мы же хотели с ним поговорить, зачем нам осматривать квартиру?

На этот вопрос подруга не смогла ответить толково, отчего разозлилась, топнула ногой, а потом, невзирая на мои протесты, решительно направилась к двери под 124-м номером. Я не могла допустить, чтобы Катька в одиночестве отправилась навстречу опасности, и, ругая себя последними словами, двинулась следом за ней.

— Ты только руками ни за что не хватайся, — строго предупредила я подругу. — Потому что если Саламатин — труп, то негоже нам оставлять тут отпечатки пальцев.

В ответ Катерина презрительно фыркнула, дескать, не учи ученого, но руки все же сцепила в замок за спиной.

В квартире стоял специфический запах давно не проветриваемого помещения. Огромная гостиная с потолками, теряющимися в просторах вселенной, сверкала евроремонтом и зеркалами. Должно быть, от обилия зеркал помещение казалось еще обширнее. Судя по дверям, комнат здесь насчитывалось четыре, не считая холла, ванной, кухни и встроенных шкафов, которые тоже походили на комнаты, но только в малогабаритных квартирах. Трудно объяснить, но на душе у меня было исключительно тревожно.

— Эй, есть тут кто? — отчего-то шепотом спросила Катька.

Как и следовало ожидать, никто не отозвался.

— Надо бы комнаты осмотреть, — продолжала таинственно шептать подружка, — только как это сделать, коли руками ничего трогать нельзя, а двери закрыты?

— Иногда мне кажется, что ума у тебя не больше, чем у обычного человека, — ехидно заметила я, извлекая из кармана джинсов носовой платок. Ощущая бешеное сердцебиение в области пяточного нерва и стараясь не дышать, я осторожно открыла дверь в ванную. (И отчего, спрашивается, я к ней прицепилась?)

— Мама дорогая! — восхищенно воскликнула Катерина, нарушив тем самым все правила конспирации. — Вот как надо жить, Санчо! А ты, имея такое наследство, экономишь на красоте. Смотри — мужик, а сколько всего тут понапихано: и скрабы для тела, и молочко, и даже кремы от целлюлита. А духи?! Больше, чем в модной парфюмерной лавке. И заметь, вся эта продукция — от самых известных производителей, а не каких-нибудь подпольных малаховских артелей! Все, завтра же пойдем и закупимся по полной программе.

Пока Катька восхищалась джентльменским набором, я бегло осмотрела и саму ванную, и туалет, и кухню. Ни в одном из вышеперечисленных помещений хозяина не обнаружилось. На кухне в раковине сиротливо стояла белая чашка, из которой, по всему видно, пили кофе. Причем довольно давно, так как кофейная гуща успела высохнуть и превратиться в порошок. Довольная собственными дедуктивными способностями, я плавно переместилась к первой двери. Там оказалась спальня. Как водится, главное место в ней занимала огромная кровать с великим множеством подушек. Еще примерно такое же количество подушек валялось на полу в легком художественном беспорядке. Постель была не застелена, что, впрочем, удивления не вызвало — наверное, Саламатин живет по принципу: «Зачем утром застилать кровать, если вечером все равно ложиться?» Нормальный принцип, я тоже иногда им пользуюсь, хотя одобрения у меня он не вызывает. Катерина, к этой минуте покинувшая ванную, сейчас самым тщательным образом исследовала содержимое прикроватной тумбочки. Надо заметить, что вся обстановка в спальне говорила о том, что хозяин только недавно проснулся и буквально на минутку отлучился по малой нужде. На невысокой оттоманке у кровати лежал мужской халат, черные носки, как водится, были припаркованы в дальнем углу комнаты, а вот следующая находка не могла не обрадовать. Рядом с комодиком отдыхал солидный кейс из крокодиловой кожи. Именно этот кейс и привлек внимание Катерины. Она с умным видом раскрыла его, извлекла на свет божий кипу бумаг и, бегло осмотрев их, вполголоса выругалась: