– Принято.

– Мне надо срочно похвастаться Пустыркиным, что я получил работу. Разрешите позвонить, начальник?

– Разрешаю, – сказал я и подавил короткий смешок. – Уж очень ты не похож на работника. Скорее всего, не он.

– Зовите, как удобнее, но вы для меня теперь начальник. Можно взглянуть на книжечку?

– Возьми.

Он посмотрел внимательно на титульный лист трудовой книжки и, ярко искрясь, вылетел из кабинета. Костя, пришедший с обеда, заметил перемену, произошедшую с помощником, и решился поговорить со мной.

– Что он разогнался? Чуть не сшиб меня!

– Потому что работает впервые. Официально, – объяснил я, не переставая удивляться энергии помощника, который катался по магазину на стуле с колёсиками и кричал возбуждённо со слезами на губах: – Как хорошо, как прекрасна жизнь! Почему так весело? Коллеги, давайте ко мне.

– Вы всё же приняли его?

– Ты недоволен.

– Что ж, придётся как-то мириться с вашим выбором. Я не вправе осуждать. Но предупреждаю вас, чтобы он не болтался бесцельно. Кажется, он действительно счастлив. Как погляжу, вы тоже. Улыбаетесь. Когда в последний раз вы улыбались так естественно и просто? – спросил Костя, намекая на присущую мне чрезвычайную серьёзность.

Но то была не моя широкая улыбка. Помощник всего лишь заражал меня безоблачным настроением и верил, что поступая, как вздумается, он поступал порядочно и справедливо. Бесхитростная искренность в его поведении подкупала больше всего.

Четырнадцатого августа всё шло своим чередом. Нас на полчаса проведал Костяшкин и купил букет для дочери, у которой состоялась помолвка с добрым и вежливым, по словам довольного Дмитрия, молодым человеком. В приподнятом состоянии он полюбопытствовал, откуда появился новый работник. Заметив, что тот не человек, Костяшкин многозначительно хмыкнул и подозвал Костю, подмигивая мне правым голубовато-синим глазом.

– Уже сдружились?

– Не то, чтобы дружим, – замялся Костя, посмотрел на воодушевлённого помощника, но тут же осмелев, произнёс равнодушно: – Мы вообще не любим друг друга. Он делает свою часть работы, а я свою. Так, пустяк. Уж очень меня не устраивает этот типчик. Мутный.

– Он натворил глупостей? – удивился Костяшкин и крепко сжал ирисы.

– Да так… Ходит всегда весёлым, полным сил.

– Ну, что в этом плохого? Хорошо, когда у человека устанавливается гармония.

– Ничегошеньки плохого нет, – охотно согласился Костя и, как бы между прочим, отметил: – Да вот только эта бодрость мешает ему, портит. Пишет много, отвлекается от дел насущных.

– Пишет на рабочем месте? – спросил шокированный подобным обстоятельством Костяшкин.

– Именно, что на рабочем, – сообщил энергично Костя. – Четыре дня назад, как закончился перерыв, я ринулся помогать Владимиру, которому предстояло выполнить большой свадебный заказ. Также я сидел на телефоне и помогал обслуживать других клиентов. К счастью, их было не много. Естественно, мы так забегались, что сперва не заметили, как куда-то делся помощник. Я сразу пошёл искать, в кабинете его не было. Оказалось, что он сидел в подсобке в самом углу за ведром и шваброй и строчил что-то яростно фломастером.

– Дальше… Что было дальше? – не удержался Дмитрий с потемневшим иссиня-чёрным взглядом.

– Он был не с тобой разве? – спросил я, неприятно удивившись подчинённым.

– Был потом. Но не с двух до трёх уж точно. Так вот, я подбежал к нему и грозно так прокричал: «Чем ты тут занимаешься, пока мы батрачим?» Вздрогнув от неожиданности, он захлопнул тетрадь, лежащую на коленях, и попробовал убежать. Я поймал его за плечи, забрал, конечно же, тетрадь, как неопровержимое доказательство того, что он отвлекается на ерунду, и, удерживая за локоть, прочитал, о чём он писал.

– И? Что-то интересное? – спросил Дмитрий.

– Абсолютно ничего, скука смертная. Какие-то простенькие сочинения и, представьте, скверные стишки, которые дети в детском саду постесняются читать. (Это даже не песенка про зелёного кузнечика!) Помощник вырвался, выхватил тетрадь из рук. Он умолял меня не рассказывать об этом никому. И что, я должен терпеть? – вспылил Костя.

– Зелёный кузнечик, – изумился Костяшкин. – Он безалаберный, вот и всё!

– Вчера он отвлекался на тетрадь два раза и прямо-таки умолял, чтобы я молчал. Но нет!.. За кого он принимает меня? Он погубит «Летний розмарин», Владимир, вы обязаны на него повлиять. Если не выйдет, то уволить. Пока помощника не было, я мог не переживать. Теперь же я сбиваюсь каждую секунду и проверяю, что он делает. Для вас он простачок, который развлекает клиентов, а для меня разгильдяй и шут гороховый!

Костя употребил несколько оскорбительных слов и, не постеснявшись Дмитрия, выдал вполне серьёзно и твёрдо:

– Ноги моей не будет в магазине, пока он здесь. Извините, но кто он такой, чтобы менять установленный порядок?

– Работник, – вздохнул Костяшкин глубоко. – Надеюсь, что всё разрешится наилучшим образом. Он неплохой, наверное, просто не привык.

Костя, вероятно надеявшийся на поддержку Дмитрия, сказал жёстко:

– Вы-то надеетесь, потому что не проработали и дня рядом с ним. Ладно, отбирать у человека надежду в нашем мире незаконно. Пожалуй, я пойду. Чего стоять и болтать? – спросил он словно у самого себя.

Дмитрий узнал ради приличия, что у меня нового, а после спешно покинул «Летний розмарин».

Дождавшись закрытия, я вызвал помощника и Костю в кабинет. Они стояли друг напротив друга, совершенно потерянные и напряжённые. Костя, казалось, был готов придушить помощника.

– Номер десять тысяч триста восемьдесят пять, почему мне приходится выслушивать жалобы от твоего коллеги?

– Какие жалобы? – спросил он, точно не понимая, о чём идёт речь. – Костя, что ты сказал?

– Правду. Как ты делал записи в тетради в подсобке. Владимир, а вы знаете, что он не ответил на два звонка, хотя я целиком положился на него? Занятые новички пошли, занятые! – усмехнулся он невесело.

– Дмитрий Костяшкин, наш партнёр, всё слышал. Он добрый и благодушный, но ненавидит тех, кто витает в облаках и уж точно не любит тратить деньги впустую. Не отдашь тетрадь? – потребовал я, значительно повысив голос. – Или мне забрать её у тебя?

Помощник залился краской и потупил глаза. Мучительно запинаясь, но не отдавая тетрадь, он только делал больнее самому себе и, в общем-то, зря упрямился.

– Мне долго ждать?

– Партнёр? Почему он? Для чего сегодня? – воскликнул помощник горько. – Костя, – вымолвил он сдавленно, – зачем же ты меня опозорил? В особенности, перед Владимиром. Специально, да?

– Слушай, мы можем договориться. Я не увольняю тебя. Я буду забирать тетрадь, а после рабочего дня отдавать. Всё же по-честному? И листочка не прочитаю. Костя чересчур погорячился, когда полез в твоё личное дело.