Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я совсем забыл, что мы еще в юрте и что я не познакомил еще вас с хозяйкой. Она уже оправилась от испуга и спокойно сидит за ткацким станом. Конечно, она не рассердится, если мы подойдем к ней поближе и похвалим ее прекрасное тканье. В самом деле оно заслуживает похвалы не только по плотности, но и по самому материалу. Это не конопля и не лен, а растение, гораздо более распространенное — крапива, по-остяцки puden[31], хозяйка умеет вырабатывать из нее рубашки, которые прочнее обыкновенных русских и не уступают им в тонине, белизне и чистоте. Такая точно рубашка и на нашей хозяйке, и притом пес plus ultra[32] щегольства. Рукава, грудная и спинная части и все края ее изукрашены изящнейшим шитьем. И кто бы мог подумать, что и это богатство красок, которым блестит шитье, — ее собственное произведение? Она сама выпряла пряжу, сама выкрасила ее, сама приготовила из кореньев красную и зеленую краску, и, наконец, сама же вывела в досужие часы эти великолепные азиатские узоры. Стеклянные бусы на воротнике и отворотах, конечно, куплены, но она сама нанизала и расположила их так красиво. Кроме прекрасной рубашки, она может показать нам еще красивый праздничный наряд, тоже ее собственной работы. Наряд этот состоит из тонкого, спереди открытого, суконного полукафтанья, окаймленного бусами и блестящими оловянными украшениями. На праздничных рукавицах и башмаках ее также нашиты бусы, почти из одних блестящих бус и ожерелье. Все это свидетельствует о трудолюбии, искусстве и тонком вкусе нашей хозяйки. Жаль только, что в ежедневной своей жизни она нисколько не думает о чистоте и опрятности. В этом, без сомнения, виноваты мужья. Они обременяют бедных жен всякого рода тяжелой работой, притупляющей их способности и не дающей времени для присмотра за хозяйством. Остяки до сих пор обращаются с женами, как с рабынями. Меня самого несколько раз пробуждали крики жены, вырываемые побоями мужа; с год тому назад в Цингалинских юртах производилось даже формальное следствие о том, что один остяк буквально засек свою жену до смерти. Но еще постыднее и унизительнее для женщины позорная торговля остяков дочерьми. Девушка, пока она в родительском доме, лелеется. О ней заботятся, хлопочут. Для чего? Для того, чтобы сделать ее хорошей женой, хорошей хозяйкой? Нисколько. К чести человечества можно, пожалуй, допустить, что тут иногда действует бессознательно и родительская любовь, но справедливость требует все-таки сказать, что при воспитании дочерей остяк имеет в виду выгоду точно так же, как и при выкармливании лисиц. Выкормил хорошо — хорошо заплатят. Хороший товар никогда не залеживается, и дочерей продают в жены более дающему. Вот обыкновенная плата за жену на Иртыше[33]:
1. От двух до трех сот рублей деньгами.
2. Одна лошадь, один бык и одна корова.
3. От 7 до 10 различных платьев.
4. Пуд муки, ведро водки и несколько хмелю для свадебной пирушки.
Приданое, получаемое женщиной из родительского дома, заключается только в нескольких платьях, и к этому иногда прибавляется лошадь и корова. Понятно, что не всякий в состоянии заплатить за невесту требуемую сумму (по-татарски калым, по-остяцки tanj), и поэтому часто случается, что молодой парень, вкравшись в сердце девушки, крадет и ее самое и обвенчивается в ближайшей церкви. Между живущими по Иртышу остяками это обыкновенный способ отделываться от платы за невесту. Вот и наша хозяйка, краснея, признается, что и она была похищена, или, вернее, что «от любви убежала с отца с матери». Но пощадим ее стыдливость и обратимся с расспросами