Отличные были времена! Уже два года с тех пор прошло.

— Ну, кого будем выслеживать? — спросил Перси. Что ж, я знал кого.

Я старался грести как можно тише.

— Теперь — ни гугу, — предупредил я шепотом Перси, когда лодка скользнула в заросли камыша у самого берега.

— А на что здесь смотреть?

— Вот на что!

Я протянул ему дедов бинокль и указал на облупившийся коричневый дом примерно в двадцати пяти метрах от нас. Там жила парочка нудистов, они вечно разгуливали в чем мать родила. Дядька сидел в плетеном кресле и читал книгу, а тетка развешивала выстиранные простыни. На голову она повязала платок, но ниже была совершенно голая. Она повернулась к нам своей круглой попой.

Перси поднес бинокль к глазам и присвистнул. В бинокль можно было разглядеть даже крохотные волоски на коже.

— Ну и бинокль — сила! — похвалил Перси.

— Ну что, насмотрелся? — спросил я немного погодя.

— Еще нет, — ответил он. — Пусть она сперва повернется.

Мне-то это занятие давно наскучило. Я их уже сто раз видел. Они были средних лет, тощие — ничего особенного. Но Перси-то всё было внове! Вот тетка повернулась к нам лицом, и теперь можно было рассмотреть ее сиськи. Точь-в-точь как у Евы на картинке в бабушкиной Библии.

— Черт, они не просто бледнолицые, они еще и бледнотелые, — прошептал Перси.

— Ага, — кивнул я. — Ну всё, давай отчаливать. Перси повернулся ко мне.

— А раньше ты за ними подолгу следил?

— Да нет — столько же, сколько и сейчас.

— Ну, тогда и на этот раз достаточно.

Он сунул бинокль в футляр. Я начал отгребать назад. Но Перси захотелось напоследок крикнуть бледнолицым что-нибудь приятное:

— Спасибо за показ! Хоть у вас и смотреть-то не на что!

Я греб назад с такой скоростью, что у меня даже во рту пересохло.

Пришлось идти в магазин за лимонадом и ирисками. И кого же мы там повстречали, на холме перед Эриксоновым домом? Конечно же, Классе!

— А я как раз к тебе шел, Уффе, — сообщил он. — Где ты вчера весь день пропадал? Я тебя ждал, ждал. Ты что, заболел?

— Нет, мы ели клубничный торт в честь его дня рожденья, — встрял Перси. — А потом чинили стул и читали книгу про Буффало Билла.

— А ты кто такой? — спросил Классе, уставившись на Перси.

— Я Перси, — ответил Перси. — Лучший друг Уффе. Мы кровные братья. А ты сам-то кто?

Классе ничего не ответил. Он зажал пальцем одну ноздрю, а из другой выдул соплю. У него это ловко получалось.

— Его зовут Классе, — объяснил я. — Он мой лучший друг здесь на острове. Мировой парень. Курит «Честерфилд» и собирает жуков.

Тогда Перси отер правую руку о штанину и протянул ее Классе:

— Друг Уффе — мой друг. А много у тебя жуков?

Чудеса! Они пожали друг другу руки! Правда, в глаза старались не смотреть. Оба смотрели на меня.

— Тридцать четыре, — вздохнул Классе.

— А надо тридцать пять. Тогда ему позволят заниматься чем угодно, как нам всем. И у него начнутся настоящие каникулы. Так его папа решил.

— Дурацкая идея, — сказал Перси.

А Классе закусил губу и пнул ногой камень.

— Хотя все отцы такие, — добавил Перси. — Мой тоже вечно чудит. Ну, пойдем купим ирисок.

Мы вошли в магазин и купили пакетик конфет и две бутылки лимонада «Шампис», а заодно надышались вволю запахами дегтя, селедки, керосина и средства от комаров. Классе купил мне в подарок комиксы про Фантомаса в честь прошедшего дня рождения и снова пожаловался, что никогда ему не найти этого проклятого тридцать пятого жука. Он уже всё обыскал.

— А ведь завтра все будут играть в банку, — вздохнул он.

— Не унывай. Я всё устрою, — пообещал Перси и угостил его конфеткой.

— И как же? — поинтересовался Классе.

— Тебе, видно, фантазии не хватает. Пошли-ка к тебе домой, посмотрим, кого ты там насобирал.

До дома Классе было рукой подать. Надо было лишь немного подняться на горку. У деревенского почтового ящика стояли девчонки — Кикки, Пия и Гунбритт, читали вслух чужие открытки и хихикали. Они покосились на нас, когда мы проходили мимо. На Пии была красная майка. А на остальных я не обратил внимания.

— Чего это у вас перья в волосах? — усмехнулась Пия.

— Нет у нас никаких перьев, — сказал я и провел рукой по волосам. — Ах, черт, надо же!

Я поспешил снять индейское украшение. Но Перси свое перо не тронул.

— Мы играли в индейцев, — объяснил он. — Я — Счастливое Облако, а он — Большая Задница. Следили за парочкой бледнолицых.

Я покраснел как рак.

А девчонки еще громче захихикали.

— Просил же тебя держать язык за зубами! — прошипел я, когда девчонки остались далеко позади.

Мы расселись вокруг стола у Классе в комнате. Он разложил все свои картонки с приколотыми жуками. В углах красивыми маленькими буковками он аккуратно написал их шведские и латинские названия. Перси взял лупу и разглядывал лапки, фасеточные глаза.

— Какие же они здоровские, — приговаривал он.

— Нравятся? — спросил Классе.

— Да, почти все. Но золотистая бронзовка — самая классная.

— Жук-носорог тоже ничего, — вставил я.

— Ага! — согласился Перси. — С ними можно в войну играть.

На лбу Классе появилась тревожная морщинка.

— Нам не до этого сейчас, — напомнил он. — Ну, и как же ты, с твоей великолепной фантазией, собираешься раздобыть последнего жука?

Перси хлопнул себя по лбу и сделал вид, будто задумался.

— Может, у тебя есть какие в запасе? — спросил он.

— Ну, парочка найдется, — признался Классе. — Я иногда ловил сразу по несколько штук, чтобы потом выбрать самого красивого. Да что толку? Это же должен быть совсем новый жук. Отец их всех наперечет знает.

— Это мы еще проверим, — сказал Перси и попросил Классе принести запасных жуков. А еще иглу, нож, щипчики и клей.

— Что ты задумал? — поинтересовался Классе.

— Увидишь.

Он всегда был рукастый, этот Перси. В первом классе лучше всех вышил крестиком наволочку. Вот и теперь, весело насвистывая, он отрезал голову у запасного усача и спинку — у мертвоеда. Потом отломил от булавки головку и насадил на иголку обе части. А для надежности еще капнул на место соединения чуть-чуть клея Карлсона.