Она никогда не стремилась выглядеть сексуально, но сознавала, хотя и довольно смутно, что некоторым мужчинам нравится ее невысокая, женственная фигурка. Однако она всегда считала ниже собственного достоинства подчеркивать свою физическую привлекательность. И вот сейчас она вдруг с неудовольствием ощутила, что для мужских глаз тонкий шелк ее бюстгальтера и блузки мог показаться чем-то Броде призыва, специальной приманки к ее телу.

Почувствовав через жакет тепло руки Дэниела, она сочла за благо побыстрее отодвинуться от него, неразборчиво пробормотав:

— Спасибо.

— Не за что, — ответил он, и она столкнулась с задумчивым, серьезным взглядом его глаз.

А что, если он тоже заметил, как напряглись и набухли ее соски? Оставалось надеяться, что нет. Ее тело повело себя странным образом, это и для нее самой было не только унизительным, но и неожиданным. В прошлом она не знала таких трудностей в общении с коллегами-мужчинами. И не думала, что присутствие привлекательного мужчины может выбить ее из колеи.

А Дэниел привлекателен, даже она не может этого отрицать. Мужественность сочетается в нем с неожиданной человеческой теплотой, и это страшно притягивает.

Неудивительно, что Патриция Уинтерс имеет на него виды. Интересно, они поженятся? Из них получится потрясающая пара.

Но его личные дела меня не касаются, сказала она себе и взяла сумку, довольная хотя бы уже тем, что волосы упали ей на лицо и скрыли его выражение.

После того, как повело себя ее тело, ей было неловко, и стыдно, и неприятно. А вдруг он все-таки заметил?

— Машина на площади, — сказал он, когда они выходили из конторы.

Единственной машиной на площади был старомодный, но безукоризненный, поблескивавший темно-бордовой краской «ягуар».

— Это машина еще моей двоюродной бабки, — сказал он, отпирая дверцу. — Она оставила ее мне. Я редко на ней езжу, но Джон и Лидия были очень близкими друзьями, и он будет рад увидеть ее в окно.

Шарлотта промолчала.

Кожа на сиденьях уже кое-где потрескалась. Раздражение, обида и подозрения уступили место жалости к самой себе, словно ее исключили из некоего столь желанного ей магического круга, и теперь она вынуждена наблюдать за балом со стороны, зная, что туда ее уже не пригласят. Он сопереживает всем, только не ей.

Она сжала зубы. Ладно, она обойдется и без его сострадания. Оно ей не нужно.

Он вел машину уверенно и умело, чего, впрочем, от него и следовало ожидать. Наблюдая за тем, как спокойно он переключает скорость, она вдруг вспомнила свою лондонскую подружку, которая говорила, что по тому, как мужчина ведет машину, можно предсказать, каков он в постели.

Биван носился на своем «порше» на бешеной скорости, резко дергая с места и ревя двигателем; он останавливался слишком близко к впереди стоящему автомобилю и то и дело выскакивал на встречную полосу, не думая о других. Дэниел был полной противоположностью, он даже притормозил, пропуская молодую маму.

Джон Бэлфор жил в доме для престарелых в нескольких милях от города. В парке сидели или прогуливались пожилые люди, кутаясь в плащи от ветра, а внутри дома через открытую дверь она увидела большую комнату, где несколько человек играли в карты, болтали или смотрели телевизор.

— У Джона есть инвалидная коляска, и он вполне мог бы присоединиться к остальным, но он слишком упрям и не хочет понять, как много теряет, отказываясь от общения.

— Может, ему больше нравится собственное общество? — предположила Шарлотта, вдруг почувствовав потребность встать на защиту Джона.

— Возможно, — согласился Дэниел, когда они поднимались по лестнице.

Да, но если ему больше нравится быть наедине с собой, то зачем он так часто посылает за Дэниелом якобы для того, чтобы изменить завещание? Шарлотта украдкой взглянула на Дэниела — он и не собирался возражать ей. Она чуть нахмурилась. Будь она на его месте, то непременно бы сказала ему что-то вроде этого.

Но ведь я не на его месте! — урезонила она себя. А если бы и была, то позволила бы себе великодушие дать своему неудачливому помощнику почувствовать, что за ним осталось последнее слово.

Она вдруг разозлилась на его великодушие ничуть не меньше, чем если бы он указал ей на несостоятельность ее утверждения.

Поднявшись наверх, Шарлотта почему-то повернула направо, но Дэниел слегка дотронулся до ее локтя.

— Нам сюда, — сказал он, указывая в противоположную сторону.

Она повернулась и вдруг оказалась к нему слишком близко. Он не отодвинулся, и она нетерпеливо и вопросительно посмотрела на него снизу вверх.

— Я только сейчас осознал, какая вы маленькая, — сказал он в ответ на ее невысказанный вопрос.

Она возмутилась и даже вышла из себя. Какая наглость насмехаться над ее невысоким ростом!

— Во мне метр шестьдесят, — возмущенно возразила она.

Вокруг глаз у него образовались морщинки, словно ему стоило немалого усилия не рассмеяться.

В его вкусе, наверное, высокие женщины. Патриция Уинтерс — высокая, вспомнила вдруг она.

— Наверное, именно поэтому вы ходите в таких смешных туфлях.

Ногти Шарлотты впились ей в ладонь; в глазах засверкали молнии.

— А чем вам не нравятся мои туфли? — холодно поинтересовалась она.

Вообще-то на ней были очень дороги, туфли от Чарлза Джордана, такие ей теперь не скоро удастся купить. Но если в туфлях она не сомневалась, то вот костюм такой уверенности в нее не вселял. Ей стало тоскливо, и, не дожидаясь Дэниела, она пошла по коридору.

Зачем, ну зачем она выкинула все свои старые тряпки? Может, они и были слишком серенькими для Бивана, но теперь бы как нельзя лучше подошли к ее новой жизни.

Ну взять хотя бы ее сегодняшний наряд. О том, что с ней что-то не в порядке, она сообразила за завтраком, когда заметила, как мать слегка приподняла брови, увидев ее короткую прямую юбку и длинный облегающий жакет из мягкой черной шерсти. Жакет был на шелковой подкладке. С кремовой шелковой блузкой весь ее наряд должен был смотреться как строгий деловой костюм, но мать сухо заметила, мол, хорошо, что отец ушел на пенсию до того, как эта мода докатилась до банка, в котором он работал.

— Это еще что, — хихикнул отец. — Посмотрела бы ты на юбки шестидесятых. Нам пришлось поменять все шкафы, потому что стоило какой-нибудь девушке полезть за папкой на верхней полке, как из-под юбки у нее…

— Замолчи, Джордж, — твердо выразила свое неодобрение мать.

Пол коридора был застелен линолеумом — чтобы было легче убираться, — и Шарлотта хорошо слышала позади шаги Дэниела. Он остановился, и Шарлотта, поколебавшись, обернулась.

Дэниел стучал в дверь. Когда она подошла, он уже открывал ее.

— Здравствуй, Джон, — сказал он. — Я сегодня не один.