Следующие девять лет о Пушкине вспоминал разве что канал „Культура“. Да канал „Россия“ показал художественный фильм Натальи Бондарчук „Пушкин. Последняя дуэль“, где роль поэта сыграл „наше все“ Сергей Безруков, столь обильно „оволошенный“ гримерами, что был похож на „городошника“ Илью Олейникова, пародировавшего Пушкина в рубрике „Жизнь замечательных людей“. Этот „Пушкин“ ласкал жену, сюсюкал со своими детишками, читая им строчки из своих произведений, ставших хрестоматийными, и почитал царя-батюшку, демонстративно презирая интриганов-царедворцев, жадною толпой стоящих у трона. Вклад в пушкиниану, мягко говоря, сомнительный…»[26]

Но Александр Сергеевич взял да и вышел на четвертое место!.. Как говорил герой фильма «Офицеры», оценивая мишень по дыркам от пуль: «Кучность-то, кучность какая!»

Автор разделяет множество критических замечаний, высказанных в адрес участников телевизионного обсуждения «к вопросу о Пушкине».

Пушкин предстал чуть ли не верным слугой самодержавия, человеком, который отказался от юношеских свободолюбивых заблуждений и, особенно после восстания декабристов (1825), пересмотрел свои взгляды. Всем россиянам предложено считать, что Пушкин не был вынужден вести себя по-другому под давлением суровых обстоятельств жизни, а превратился в однозначного ренегата, предателя своих друзей, жалкого приспособленца.

Следует согласиться с тем, что Пушкину, одному из самых ярких представителей российской интеллигенции, действительно пришлось выбирать модель поведения в изменившихся исторических условиях. При этом положение Александра Сергеевича не представляется таким же трагическим, как выбор российской интеллигенции после 1917 г. или выбор советской интеллигенции после 1991-го. После 14 декабря 1825 г. никакой смены государственного строя не произошло – поменялся лишь стиль управления страной. Такое бывает: после Хрущева страной руководил Брежнев, после Ельцина пришел Путин.

Возникает другой вопрос: нужно ли было Александру Сергеевичу вообще что-то менять в своей жизни, приспосабливаясь к новой «метле»? Делал ли он что-нибудь для этого? Что у него в конечном счете получилось?

Можно с достаточной уверенностью утверждать, что ни сама власть не требовала, чтобы Пушкин что-либо коренным образом поменял в своей жизни, ни у него самого не было такой потребности. Откуда же у историка (не литературоведа, не пушкиниста) такая уверенность?

Она вытекает из интереса к истории интеллигенции, истории русской культуры, к самому Пушкину, наконец. Дело в том, что в бытность еще аспирантом автору довелось вместе с аспирантами-литературоведами послушать едва ли не первый специальный курс, который читал в ЛГПИ им. А. И. Герцена ныне всемирно знаменитый Ю. М. Лотман. Вряд ли сейчас имеет смысл сверять сохранившийся конспект этих лекций с тем, что сам Юрий Михайлович позже счел возможным опубликовать. Но замечательные образы, которыми оперировал ученый из Эстонии, всплыли своевременно.

Почти сорок лет назад замечательный лектор четко различал стиль поведения, духовный строй тех, кто стал позже известен как декабристы, и тех, кто на Сенатской площади по разным причинам не оказался. (Всем известно, как важно оказаться в нужном месте в нужное время. И наоборот.) «Если Пушкин мог предложить„пойти к девкам“ и часто ходил, то среди будущих декабристов такое поведение не принималось», – примерно так на протяжении десятилетий помнилась автору данная ситуация.

Пушкин сказал в беседе с Николаем I, что, будь он в Петербурге 14 декабря 1825 г., непременно был бы на площади. Но, как известно, не случилось. Почему? По этому поводу существует масса версий, однако здесь важно подчеркнуть другое. В нашей стране деятель культуры может быть бабником, игроком, пьяницей, даже наркоманом, устраивать иногда скандалы, уходить от налогов и т. д. Главное не это. Деятель культуры не должен путаться у власти под ногами, не должен призывать эту власть свергнуть – и тем более участвовать в попытке такого свержения.

В Интернете в процессе работы над книгой попадалась масса всякого мусора, свидетельствующего об активных интеллектуальных усилиях интернет-пользователей. По некоторым героям проекта «Имя Россия» встречаются подборки их высказываний, афоризмов с краткими комментариями. К ленинской фразе «Химия и контрреволюция не исключают друг друга» кто-то приписал: «ни о чем». Этот кто-то совсем «не в теме»! Летом 1921 г. органы ВЧК раскрыли очередной заговор – «дело Таганцева». «Дело» возникло после знаменитого Кронштадтского мятежа (март 1921 г.), когда советская власть вроде была на волоске от гибели. Группу питерских интеллигентов обвинили в связи с организаторами мятежа. Поэт Н. С. Гумилев обвинялся в недонесении на своих приятелей-офицеров, которые всего лишь поделились с ним планами. Профессоров Петербургского университета правоведа Таганцева и химика Тихвинского считали наиболее опасными заговорщиками. Российская Академия наук обратилась с просьбой о помиловании ученых. На этой просьбе и появилась резолюция председателя СНК РСФСР В. И. Ленина. Гумилева, Таганцева, Тихвинского и группу других «заговорщиков» расстреляли. Через много лет дело было пересмотрено.

А. С. Пушкин в опасных тайных обществах не состоял. Опасных для власти планов не строил. На всякий случай Николай I назначил себя цензором произведений Пушкина. На всякий случай его не выпускали за границу. На всякий же случай за ним приглядывала полиция. Никто не стал отговаривать Дантеса убивать чересчур вспыльчивого Пушкина, которого не составляло большого труда поставить к барьеру. На всякий случай Пушкина похоронили подальше от Петербурга, в Святогорском монастыре, в глубокой тайне. Вроде сам-то он и не очень опасен. Но лучше «наше все» будет светлым образом, чем поводом для беспокойства.

От этого Пушкина и так немало хлопот. «Послание в Сибирь», «Арион» совсем не славят действующую власть.

Изображать Пушкина кем-то вроде советских придворных поэтов могут лишь те, кто никогда не читал «Историю Пугачевского бунта» (1833). В студенческие годы эта книга произвела на автора сильнейшее впечатление – и сценами жестокости пугачевцев, и образом самого Пугачева, и стилем изложения материала. При последующем обращении к этой замечательной работе зрелого Пушкина становилось понятно, что он на сто лет опередил появление первых серьезных работ по истории социальных движений, классовой борьбы, революционного движения в России. В этом произведении поэт и историк соединились. Родился жанр историко-поэтического эпоса. Популярный одно время Габриэль Гарсиа Маркес с его «Ста днями одиночества» (1967) выглядел на фоне Пушкина заурядным эпигоном. Одним из последних произведений в этом жанре, заявленном Пушкиным, можно считать страшный и тяжелый для восприятия художественный фильм «Иди и смотри» режиссера Элема Климова (1985).

Пушкин был не просто оригинален. Он был уникален в своих исторических взглядах. Не будет преувеличением утверждать, что у А. С. Пушкина была собственная концепция истории страны, в которой выразилось глубокое понимание специфики ее развития. «Поймите же и то, что Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою, что история ее требует другой и мысли, другой формулы», – писал А. С. Пушкин в замечаниях на второй том «Истории» М. А. Полевого.