системе существ, то сколько бы различных гипотез мы не соблазнились принять за раскрытие тайн природы?{11}

Дидро был атеистом и выражал такие мысли явно не без иронии. Нетрудно понять, почему его так боялись власти католической Франции за несколько десятилетий до революции.

Но к тому времени уже даже некоторые верующие начали осознавать правду об эволюции. Джеймс Бернетт, более известный как лорд Монбоддо, родился в 1714 г. в имении своего отца Монбоддо-хаус в графстве Кинкардиншир на северо-восточном побережье Шотландии. Он учился в Абердине, Эдинбурге и Гронингене, получил юридическое образование и в 1767 г. стал судьей в Эдинбурге. Но он был еще и философом, на которого оказало огромное влияние учение Аристотеля, и особенно его интересовала проблема происхождения языка. Именно в этой сфере то, что сегодня мы бы назвали его научной проницательностью, вступило в конфликт с его консервативными религиозными взглядами. Результат этой борьбы наглядно демонстрирует, насколько трудно было создать полноценную теорию эволюции, пока не были сброшены религиозные оковы.

Монбоддо, как его обычно называют, занимался изучением языков частей света, расположенных далеко друг от друга, в том числе языков коренных американцев и таитян, а также народов Северной Европы и Ближнего Востока. Он пришел к выводу, что языки развивались постепенно, и это натолкнуло его на мысль, что люди появились в каком-то одном месте и затем расселились по всей Земле. Это была первая научная гипотеза о месте, откуда произошло человечество, хотя она, разумеется, полностью соответствовала библейскому сюжету об Адаме и Еве. Но Монбоддо пошел гораздо дальше: он заметил наличие родства между людьми и приматами и иногда называл обезьян «нашими братьями». В его гипотезе о происхождении языка говорилось, что человеческие органы речи претерпевали физические изменения на протяжении многих поколений по мере того, как люди лучше приспосабливались к окружающей среде, начиная с некой древней формы голосового аппарата, который был больше похож на аппарат наших братьев обезьян. Монбоддо разводил лошадей и прекрасно знал о возможности изменения их внешнего вида при помощи подбора особей для спаривания — например, он всегда скрещивал самых крупных лошадей, чтобы получить более крупных и сильных животных. Процесс искусственного отбора в качестве отправной точки для своих идей использовал и сам Чарльз Дарвин. Монбоддо даже предложил всеобъемлющую модель развития современного человечества, согласно которой все началось с использования орудий, затем появились социальные структуры и, наконец, язык{12}.

Но как можно было согласовать все это с библейским сюжетом о сотворении мира? Монбоддо вполне удовлетворяла идея, что этот сюжет является аллегорией и его не следует понимать буквально, но с не меньшим удовлетворением он признавал и то, что Вселенная была действительно сотворена богом. В попытке примирить непримиримое в своем многотомнике «Происхождение и прогресс языка» (Of the Origin and Progress of Language), изданном в 1770-е гг., Монбоддо утверждал, что люди произошли от обезьян, однако сами обезьяны должны быть объединены в одну группу с людьми и относиться к особой категории творения, отдельной от остального животного царства.

Несмотря на то что идеи Монбоддо не оказали большого влияния на последующие поколения, про него знали такие мыслители-эволюционисты, как Эразм Дарвин, и он был известен даже более широкой аудитории — в романе «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита» (The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit) Чарльз Диккенс упоминает об учении «Монбоддо насчет того, будто предки человека были когда-то обезьянами»[4]. Этот роман вышел в 1843 г., за 16 лет до публикации «Происхождения видов» и спустя 44 года после смерти Монбоддо.

О том, какая сумятица царила в сфере развития эволюционных идей во второй половине XVIII в., свидетельствует и тот факт, что современник Монбоддо, Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон, который первым оценил возраст Земли с научной точки зрения и, не упоминая бога, заметил процесс эволюции в живой природе, так и не смог принять идею о том, что люди и обезьяны имеют общее происхождение, и спорил об этом в переписке с Монбоддо. Если бы их концепции были объединены, то еще до наступления XIX в. мог произойти хотя бы небольшой научный прорыв.

Поскольку идеям Гука не придали должного значения, работы Бюффона ознаменовали собой начало подлинно научных исследований происхождения Земли и эволюции жизни на ней — исследований, которые стартовали в его время и непрерывно продолжались до и после Чарльза Дарвина, хотя и со множеством ошибочных отклонений от верного курса. Несмотря на то что при рождении, в 1707 г., ему дали имя Жорж-Луи Леклерк, во избежание путаницы мы везде в книге будем называть его Бюффоном. Он родился недалеко от Дижона, в городке Монбаре, где его отец был чиновником и занимался сбором соляного налога. Имя Жорж было выбрано не случайно: дядя его матери, Жорж Блезо, был гораздо более состоятельным сборщиком налогов, у которого не было собственных детей, и он стал крестным отцом Бюффона. Дядя умер в 1714 г. и завещал мальчику свое большое состояние, которым до его совершеннолетия управляли родители. Отец Бюффона, Бенджамин Франсуа Леклерк, весьма вольно распоряжался наследством: он купил большие участки земли, в том числе деревушку Бюффон, перевез семью в Дижон и стал советником в местном парламенте. Жорж-Луи учился в иезуитском колледже в Дижоне, а затем получил юридическое образование и переехал в Анже, чтобы изучать математику, ботанику и медицину; по всей видимости, параллельно он изучал и астрономию. Но в Анже он познакомился с молодым английским герцогом Кингстоном, который совершал гранд-тур по Европе, и в 1730 г. бросил учебу, чтобы отправиться вместе с ним. В ходе этого путешествия он добавил к своему имени «де Бюффон», не желая выглядеть простолюдином на фоне своего знатного друга. Молодой герцог передвигался в роскошных экипажах со свитой слуг и останавливался в великолепных апартаментах. Жорж-Луи быстро почувствовал вкус к такой жизни, и вскоре у него появились собственные средства, чтобы ее себе позволить.

В августе 1731 г. умерла его мать, а в декабре следующего года его отец женился во второй раз и попытался присвоить себе все семейное имущество. В судебных тяжбах Жорж-Луи отвоевал свое наследство, включая деревню Бюффон, и стал обладателем внушительного состояния, пусть и не такого огромного, как у герцога Кингстона. Он демонстративно отказался от отцовской фамилии Леклерк и с тех пор стал называть себя Жорж-Луи де Бюффон и подписываться просто «Бюффон», как если бы он тоже являлся аристократом. В августе 1732 г.