он переехал в Париж, где мог бы провести остаток жизни как богатый бездельник. Но вместо этого он погрузился в изучение наук, общался с ведущими интеллектуалами того времени, в том числе с Вольтером, а также активно и предусмотрительно управлял своим бургундскими владениями. Его невероятная продуктивность в научной сфере на протяжении всей жизни отчасти объясняется его приверженностью к соблюдению режима дня, который он разработал, чтобы побороть свойственную ему, как он считал, от природы лень. Специально нанятый слуга будил Бюффона в пять часов утра и, если требовалось, силой поднимал его с постели. После этого Бюффон немедленно приступал к работе, в девять часов прерывался на завтрак (два бокала вина и булочка), продолжал работать до двух дня, затем обедал, принимал посетителей, затем ненадолго ложился поспать, потом совершал длительную прогулку и снова работал с пяти до семи и в девять, не ужиная, ложился спать.

Сначала Бюффон прославился благодаря достижениям в математике, а конкретно в теории вероятностей, сформулировав проблему, которую в его честь назвали «задача Бюффона о бросании иглы»[5]. В 1734 г. он стал адъюнктом Французской академии наук, для которой провел исследование технических свойств древесины, что было очень важно во времена, когда морское могущество государств опиралось на деревянные корабли. В июне 1739 г. в возрасте 31 года Бюффон стал членом-корреспондентом Французской академии наук. Месяц спустя внезапно скончался суперинтендант Королевского ботанического сада, знаменитого Jardin du Roi, и Бюффон, благодаря своим заслугам (и связям), оказался самым подходящим кандидатом на эту должность. Он получил ее еще и потому, что ему не нужно было платить зарплату; Королевский сад был фактически банкротом, и Бюффон являлся одним из его покровителей, время от времени выделяя деньги на продолжение работы. Приятным дополнением ко всему перечисленному оказалось то, что Бюффон блестяще проявил себя на этом посту, который он в итоге занимал на протяжении 41 года: превратил сад в крупный исследовательский центр, расширил его территорию и приобрел образцы растений и животных со всего земного шара.

Главным научным творением Бюффона, в котором он попытался свести воедино всю историю мира природы, стал его эпический труд «Естественная история» (Histoire naturelle), который вышел в 44 томах между 1749 и 1804 гг. — последние восемь из них были изданы уже после его смерти (кстати говоря, брат Бюффона писал статьи для энциклопедии Дидро). «История» пользовалась авторитетом не только потому, что она была всеобъемлющей, но и потому, что Бюффон написал ее ясным, доступным языком, который был понятен обычному читателю, благодаря чему она стала настоящим бестселлером — ее чтение считалось обязательным для любого образованного человека в Европе. В знак признания его писательского таланта в 1753 г. Бюффон был принят во Французскую академию[6]. За год до этого он женился; в 1769 г. его жена умерла, оставив пятилетнего сына, который, повзрослев, превратился в богатого прожигателя жизни, каким мог бы стать сам Бюффон, и которому (мягко говоря) недоставало ума отца; в 1789 г. он пал жертвой революционного террора. Сам Бюффон скончался в 1788 г., не дожив до Французской революции, но в 1772 г. он успел получить титул графа и наконец обрел законное право именовать себя «де Бюффон».

В 1749 г. вышли первые три тома «Естественной истории», в которых Бюффон изложил свою модель происхождения Земли, даже вскользь не упомянув о библейском сюжете, а также высказал предположения относительно возраста нашей планеты. Бюффон разделял идею Исаака Ньютона, что Земля образовалась из вещества, вырванного из Солнца в результате столкновения с кометой. В то время было принято считать, что Солнце является сияющим шаром расплавленного железа, и в своей книге «Математические начала натуральной философии» (Philosophiæ Naturalis Principia Mathematica) Ньютон предположил, что раскаленному докрасна железному шару размером с Землю потребовалось бы не менее 50 000 лет, чтобы остыть до нынешнего состояния. Это была смелая попытка увеличить возраст Земли, рассчитанный в 1650 г. по библейской хронологии архиепископом Джеймсом Ашером, который полагал, что мир был сотворен в 4004 г. до н. э., однако, судя по всему, во времена Ньютона особой реакции она не вызвала. Сам Ньютон не пробовал точно измерить время остывания горячих железных шаров, но заметил: «Я был бы рад, если бы истинные соотношения были установлены при помощи экспериментов». Бюффон принял этот вызов.

Бюффон взял железные шары разного размера, нагрел их до температуры плавления, а затем измерил, сколько времени требовалось, чтобы они остыли. Так как в те времена не было точных термометров, он использовал в эксперименте нежные руки дам из высшего общества. На них надевали тончайшие шелковые перчатки и просили определить момент, когда шары становились достаточно холодными, чтобы их можно было держать в руках, не обжигаясь. Как и ожидалось, большие шары остывали дольше. Применив параметры своих расчетов к шару размером с Землю, Буффон выяснил, что планете потребовалось бы 75 000 лет, чтобы охладиться до нынешнего состояния, и указал эти примерные данные в «Естественной истории», хотя и понимал, что действительный возраст Земли должен быть еще больше. На суд общественности он вынес следующие доводы:

Моей целью было определить два момента при остывании: первый, когда шары перестанут обжигать, то есть когда к ним можно будет прикоснуться и удержать в руке в течение секунды без ожога. Второй, когда шары охладятся до комнатной температуры, то есть до температуры на десять градусов выше температуры замерзания. Для определения времени, за которое шары достигли комнатной температуры, мы сравнивали их с другими пушечными ядрами того же диаметра, которые не были нагреты и к которым прикасались одновременно с нагретыми. Посредством такого одновременного и мгновенного прикосновения к двум шарам одной или двумя руками мы могли определить момент, когда оба шара становились одинаково холодными…

Итак, если мы хотим вслед за Ньютоном рассчитать, сколько времени ушло на остывание сферы размером с Землю, то, руководствуясь результатами описанных выше экспериментов, мы обнаружим, что вместо пятидесяти тысяч лет, необходимых, по его оценке, для остывания Земли до нынешней температуры, потребовалось бы сорок две тысячи девятьсот шестьдесят четыре года и двести двадцать один день для остывания до температуры, при которой она перестала бы обжигать, и девяносто шесть тысяч шестьсот семьдесят лет и сто тридцать два дня для остывания до комнатной температуры…

Полагая, как по всей видимости свидетельствуют все наблюдаемые явления, что Земля когда-то была жидкой из-за огня, наши эксперименты показали, что если бы эта сфера полностью состояла