— Энтони, скажи мне честно: было в моем отношении к Мирри что-то нехорошее, что могло привлечь внимание посторонних? Если это было, то сама я ничего не замечала — поверь мне.

— Ты относилась к ней по-ангельски. Джонатан, очевидно, сошел с ума. Ты уверена, что правильно поняла его?

Джорджина подошла к окну. Под серым, с проблесками холодной голубизны, небом раскинулся сад. Под окном, до самых деревьев, росших вдоль берега ручья, простиралась довольно большая лужайка. Обнаженные ветви деревьев создавали причудливый узор на фоне бегущей под ними воды. Погода стояла мягкая, и зелень травы на лужайке радовала глаз. Кедр игнорировал наступление зимы. «В последние годы на его раскидистых ветвях появились конусообразные шишки, напоминавшие хохолки маленьких коричневых сов. С трех лет Филд-Энд стал для Джорджины родным домом. Здесь она всегда была окружена заботой и любовью. Это Мирри росла беспризорным ребенком, обделенным теплом и лаской. Джорджина подумала о том, что анонимное письмо все поставило с ног на голову. «Вы только и думаете о самой себе… Вас воспитали в ласке… Увидите, скоро все переменится, и вы не придете от этого в восторг. Те, кого всегда унижали, возвысятся, а вы поменяетесь с ними местами». Слова выползли из глубины памяти, как крысы темной ночью выходят из своих нор. Надо бы сжечь письмо и… но нет, ей не удастся забыть о нем. Но она должна постараться по-прежнему тепло относиться и к Мирри, и ко всем остальным. Не само письмо, а реакция на него Джонатана внесла такую сумятицу в ее душу. Она ожидала, что он рассердится, но думала, что его гнев будет направлен против автора анонимного письма, а он обернулся против нее. Вся его забота, все тепло предназначались только Мирри, о существовании которой шесть недель назад он даже не подозревал. В его душе не нашлось места для девушки, которая считала себя его дочерью с раннего детства.

Энтони подошел и встал рядом. Он обнял ее за плечи, но ничего не сказал. Она сама нарушила молчание, повернувшись лицом к нему:

— По-моему, мне надо уехать.

— Все пройдет.

Он уже не прикасался к ней, но они стояли рядом. Джорджина покачала головой:

— Джонатан изменился. Он уже не испытывает ко мне прежних чувств. Я-то думала, что его рассердит письмо, но мне и в голову не приходило, что он рассердится на меня. Он никогда не разговаривал так со мной… раньше. Но я не раз наблюдала, как такое происходило с другими, даже с теми, кого он давно знал, с близкими друзьями. Все начиналось с пустяка, с чего-то незначительного, но потом он накручивал себя, и в результате от прежних отношений не оставалось камня на камне. Мне известно с полдюжины таких случаев, и никто ни в чем не мог переубедить его. Он очень упрямый и никогда не признает своих ошибок. Тот, кого он бросил, раз и навсегда остается в прошлом, вот и все.

— Джорджина!

Как будто не слыша его голоса, она продолжала:

— А теперь это случилось со мной.

Энтони взял ее за руку и почувствовал, что она холодна как лед.

— С тобой такого не может быть… ты этого не заслуживаешь! Не надо принимать поспешных решений.

Темно-серые глаза на мгновение вспыхнули.

— Не думаю, что следует дожидаться, когда он сам предложит мне уйти.

— Он не поступит так.

— Уверена, что поступит, если я дам ему повод. Проблема в том, что у меня нет никакой профессии. Чтобы чему-то научиться, необходимо время, а мне не на что жить.

После непродолжительной паузы Энтони сдержанно сказал:

— Ты придаешь этой ссоре слишком большое значение.

— Ты не слышал, что он говорил.

— Люди говорят много лишнего, чего совсем не думают, когда они рассержены.

В ее глазах внезапно засверкали слезы.

— Я-то думала, что он рассердится из-за письма, никогда бы не поверила, что он разозлится на меня.

Энтони постарался произнести как можно небрежнее:

— Джонатан просто вышел из себя. С ним это бывает… с каждым может случиться. Скажешь лишнее из-за того, что зол, а потом еще больше сердишься из-за того, что сказал не подумав. Это как с бутербродом, который всегда падает маслом вниз.

Она покачала головой:

— Нет, нет, в данном случае все не так. Письмо послужило только поводом, но то, что он сказал… Энтони, то, что он сказал, уже созрело в его голове. Мне кажется, он задумал это давно… возможно, вскоре после того, как привез сюда Мирри. Видишь ли, он сказал мне, что изменит завещание.

— Он сказал тебе это прямо сейчас?

— Да, только что. Но обдумал это заранее… должно быть, так. Он сказал, что не хотел бы, чтобы у меня сложилось впечатление, будто его решение принято поспешно или под влиянием минутного раздражения. Это его слова. И потом он продолжал говорить, что собирается обеспечить будущее Мирри. Я сказала: «Конечно», а он запретил мне перебивать его и спросил, не собираюсь ли я притворяться, что мне безразлично, если он оставит меня без пенни.

— И что ты ему ответила?

На ее щеках вспыхнул румянец.

— Я вскипела. Сказала ему, что, конечно, меня это беспокоит, потому что это означает, что он меня больше не любит. Сказала, что очень рада за Мирри, и спросила, кто внушил ему такие ужасные мысли.

— И что он ответил на это?

Оживление исчезло из ее голоса.

— Ничего хорошего. Назвал Мирри «бедным ребенком» и сказал, что я с самого начала ревновала ее, а он, дурак, не замечал этого. После таких слов продолжать разговор было бессмысленно. Я попыталась, но ничего хорошего не вышло. Мне кажется, все погибло, и ничего не удастся вернуть. Поэтому мне надо уехать. Я не могу оставаться здесь, если он разлюбил меня. Мне не следовало бы говорить об этом. Я и не собиралась, но ты оказался рядом, и я не удержалась. Не хочу больше обсуждать все это. Я хочу, чтобы ты ушел.

Энтони подошел к двери, но потом резко повернулся и направился к ней.

— Джорджина…

Она покачала головой:

— Я просила тебя уйти.

— Да, ухожу. Я только хочу сказать… сказать…

— Не говори ничего.

— Бесполезно останавливать меня. Просто я очень люблю тебя. — Он резко оборвал фразу и повторил, особенно выделив одно слово: — Я люблю тебя очень сильно. Думаю, ты уже догадалась об этом. Я полюбил тебя давно, и буду любить всегда. Не забывай об этом, и, если я смогу для тебя что-то сделать, позволь мне помочь! Это все, дорогая.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Мирри Филд видела, как Джорджина и Энтони поднялись по лестнице и вошли в гостиную. Она подсмотрела, как Энтони спускался по лестнице. Ее комната была почти напротив спальни и гостиной Джорджины. Мирри вышла из своей комнаты и на лестничной площадке увидела Энтони. Он подошел с противоположной стороны дома и в тот момент, когда она увидела его, начал спускаться по лестнице, а затем исчез из виду. Поскольку в коридоре никого не было, Мирри добежала до конца коридора. Она не рискнула бы бежать, если бы кто-нибудь мог ее заметить. Ей хотелось как бы случайно перехватить Энтони до того, как он пересечет холл и скроется в одной из комнат нижнего этажа. Но когда она добежала до лестницы, он уже спустился, и рядом с ним стояла Джорджина, глядя на него снизу вверх и положив руку на балясину перил.