Он умолк, в выцветших от старости глазах были грусть исожаление о потерянном в молодости.

— Да, — согласился Олег нехотя, — да, нам лучше бытьосторожнее...

После паузы старик сказал тихо:

— Подумай. Ты отказываешься от человеческих радостей. Ну, ихтак называют, хотя на самом деле это вообще-то чисто скотские радости... ну,радость от обильной еды, от семейной жизни, выращивания птенцов... это любоеживотное делает. Однако это настолько мощные радости, что даже маги иной раз...Конечно, ты будешь общаться с женщинами, и потомства у тебя может быть больше,чем у любого царя с его сотнями жен... но будешь ли ты сам знать в своихстранствиях о твоем семени, что взошло?

Он говорил и говорил, слова журчали как вода слабогоручейка. Олег стискивал челюсти, терпеливо ждал, когда же старик выговорится.Тот не знает всей мощи снедающего его желания как раз подавить эти так называемыечисто человеческие радости, чтобы приобщиться к более высоким радостям,недоступным простым поселянам, а доступным... наверное, доступным мудрецам ибогам.

Конечно, и боги разные, он только что расстался с одним, нодолжны же быть на свете и умные?

— Не знаю, — сказал Олег уже с неуверенностью. — Все-таки яхочу быть колдуном. Знающим!

Россоха сказал доброжелательно:

— В тебя будут бросать камнями даже хорошие и честные люди.Да-да, для которых расшибаешься! Не проще ли избрать в жизни цели попроще?Заявить, к примеру, что хочешь захватить власть в этом городе и стать князем? Ато и объявить себя сразу царем, королем или каганом?.. Это все поймут, дажеотыщутся сорвиголовы, что примкнут. Кто из желания пограбить, а то и в самомделе дабы плохого царя сменить хорошим. Так сказать, понятный всем путь меча!

— Путь меча понятен всем, — пробормотал Олег упрямо. — Но явовсе не стремлюсь, чтобы меня понимали даже деревенские дурачки! Достаточно,если поймут умные. Их меньше, зато...

— Не поймут, — отрезал колдун. Он все чаще оглядывался насияющие окна, а в комнате полумрак сгущался и сгущался. — Я знаю колдунов. Какздесь, в Артании, так и в далекой Куявии... и даже в странной и таинственнойСлавии!

— А в Песках? — спросил Олег.

Колдун переспросил непонимающе:

— Песках?

— Ну да. Колдуны в Песках.

Брови колдуна двигались, на лбу собирались морщинки,углублялись, выдавая работу мысли, наконец после долгого раздумья он спросилнепонимающе:

— Что скрываешь под этим словом?

— Пески, — повторил Олег беспомощно. — Страну, где ветернаметает горы из песка! Этих гор бесчисленное множество, вся страна из песка.Они идут за виднокрай, а если лететь на ковре-самолете сутками, и тогда неузришь конца-края, а если же на верблюде...

— А что такое верблюд? — спросил колдун подозрительно.

Олег умолк, только разевал рот как рыба на берегу. Труднообъяснить, что есть еще страны, совсем не похожие, дивные и странные, и совсемтрудно, если объясняет молодой старому и умудренному, который заранее не верит,сомневается, даже отказывается верить.

— Я там был, — ответил он беспомощно. — Они... онисуществуют! Может быть, те колдуны как-то могут помочь, остановить эти войны?Кто может ответить?

Колдун, похоже, совсем потерял интерес к разговору с молодымволхвом, что не смотрит в рот восторженно, склоняясь перед его мудростью, асам, оказывается, где-то был, что-то видел, а это ущемляет самолюбие даженемолодого колдуна, ибо мудрец тоже человек...

— Кто может ответить? — Колдун задумался, внезапнозасмеялся: — Разве что тот, кто первым пришел сюда из неведомого края... Отнего пошел весь род людской. Так говорят старики, так говорят местные мудрецы.

— А что говоришь ты?

Колдун развел руками:

— Они правы. Весь здешний род людской пошел от этогочеловека... если он человек. Когда-то давно он ушел в горы, и с тех пор его невидели. Говорят, удалился в пещеру, а вход задвинул горой... вроде бы она вышевсех... ну, за это время могли подрасти другие, но вершинка той горы в видешипастой булавы, а таких я еще нигде не встречал...

Он стоял у крохотного окна, почти загораживая спиной. Олегощутил желание шарахнуть по стене Железным Огнем, чтобы открылось новое окно наполстены, сжал кулаки, обуздывая недостойное волхва желание, ответил сквозьсжатые зубы:

— Вижу.

— Ну ладно, я же вижу, что ты подумал. Тебе надо научитьсяскрывать мысли.

Олег долго всматривался в темную вершину. Зеленые глазапотемнели, в глубине двигались странные тени. Когда он заговорил, голос былровным, словно зажат в широкие столярные тиски:

— Что задвинуто, то можно и отодвинуть.

Колдун вскинул брови:

— Что ты... говоришь?

— Если, говорю, основание не вросло в землю, — пояснил Олег.Ярость еще пищала и дергалась в глубине существа, но он загнал поглубже,перекрыл выходы, а голос держал ровным и даже холодноватым. — Но там горы...Под той горой тоже каменная плита... Но еще больше я хочу узнать...

Он осекся, ибо взгляд колдуна стал отстраненным, наморщинистом лице появилось не то скучающее выражение, не то он вовсе наконецзабыл о юном волхве из дремучего Леса, которому уделил времени чересчурмного...

Затем Россоха небрежно двинул бровью, и Олег ощутил наплечах огромные могучие ладони, теплые, даже мягкие, но все же ладони великана.

— Иди своей дорогой, — донесся голос колдуна.

Могучие ладони приподняли Олега, подошвы оторвались от пола.Колдун вернулся к столу, что-то бурчал, рылся в глиняных табличках, о нелепомгосте забыл как-то сразу.

— Что ты...

Слова застыли на губах Олега. Перед глазами возниклакоричневая стена со странными линиями. Дыхание вырвалось из груди, сжалосильнее, он напряг все мышцы, с ужасом внезапно поняв, что странные линии нечто иное, как канавки и линии на огромных ладонях!

На миг в глазах потемнело, тут же лицо опахнуло свежимветром. Подошвы уперлись в землю. Потрясенный, едва дыша от страха, он стоялпод звездным небом за пару верст от городской стены! Слева темнеет страшноватаястена леса, в небе холодно и зловеще блестит огромный оранжевый серп, а высоков небе быстро тают, стремительно удаляясь, огромные ладони.

Его тряхнуло, по всему телу осыпало морозом. Уже не страх, азапоздалый ужас вгрызся во внутренности. Колдун мог этими ладонями раздавитьего, как мошку.

— Что я за недотепа? — вырвалось из глубины души. — Видноже, что этот Россоха не чародей и не волшебник, даже колдун-то не из великих!Иначе зачем ему город, слуги? А умеет то, что даже не осмыслю...