— Мне... чтобы понять... понадобилось семьсот лет...

Олег отшатнулся:

— У меня нет столько времени! Время проходит...

— Не время проходит... — прошелестело едва слышно, — проходиммы.

Олег сделал мысленное усилие, такие слова мудрости надозапоминать, чтобы понять позже. Он сказал просительно:

— Нас было трое... сильных и... нет, просто сильных. И когданадо было ломать, то лучше нас, наверное, на свете не было. Ломать просто, тутвсе одинаковые. А строить...

Исполин прошептал с горечью:

— Это мне знакомо.

Олег поперхнулся, он вспомнил, что строил этот велет с двумябратьями и каким страшным ударом для всех это закончилось. Для них троих... даи для всего людства, ибо эти трое и дали начало главным народам на белом свете.

— Нас тоже было трое, — признался он. — Мы не братья, мы...невры.

Ему почудилось, что веки гиганта слегка вздрогнули.

— Невры?

Шепот стал чуть громче. Олег сказал торопливо:

— Да, невры. К которым ты пришел в Гиперборее.

— Вы... все еще... есть?

— Не как народ, — признался Олег. — После великой битвы...невров почти не осталось. Основной удар приняли они... А кто выжил после тяжкихран, остался среди тех племен, где лечили. Я невр, как и мои друзья, с которымимы выдрали меч из руки, занесенной над новым Яйцом. Когда надо было рушитьврага, мы дрались плечо в плечо, но когда пришло время строить... мы видимгрядущий мир по-разному. Я смутно чувствую... нет, это один из нашей тройки всечувствует как бобер или муравей, а я хочу понять. Сейчас понимаю, что надособрать мудрецов, сообща придумать правильное устройство мира, справедливое длявсех распределение счастья...

Исполин не двигался, но Олег внезапно ощутил, как нечто теплоекоснулось всего его существа. Словно исполин с ласковой насмешкой слушал лепетребенка, любовался грустно, понимая несбыточность детских желаний инеизбежность жестокого взросления.

Голос прозвучал так, словно Олегу ответил мертвец, чье телопролежало в могиле тысячу лет:

— Нет.

— Ты не поможешь?

— У меня... не осталось... сил...

Олег вскрикнул:

— Ну почему? Встань, встряхнись! Ты же боролся с богом! Вы,трое братьев, почти построили башню до небес! Ваша мощь и доныне двигает вашимпотомством, которого как песка в пустынях, как капель в морях...

В пещере стало тяжело дышать. Олег ощутил, как лобпокрывается каплями влаги. Над ложем с исполином начало сгущаться темноеоблачко. Голос был таким тихим, что Олег половину слов не различил:

— Нам тогда тоже было... почти как тебе... по двадцать... Апотом...

Голос умолк. Олег вскрикнул:

— Что потом?

— Потом... сейчас тебе не понять...

Олег отступил в страхе:

— Сейчас? Ты хочешь сказать, что и я когда-то вот так...

Исполин не отвечал. Он был жив, но сознание ушло в другиедали, и Олег в страхе и отвращении попятился. Его трясло, ибо в словах великогоЯфета прозвучала страшная уверенность, что и он, юный и могучий Олег, полныйсил и жажды создавать, творить, однажды вот так без сил и желаний будет лежатьна грубом каменном ложе, глаза бессмысленно в потолок, борода и волосы отрастутнастолько, что можно будет укрывать свое нагое исхудавшее тело...

Он бросился прочь, в голове стучала одна мысль: нет, ни зачто. Непонятно, что сломило могучего Яфета, у которого даже дети боролись снебом. Говорят, старший сын Менетий едва не разнес там все вдрызг, коварствомда предательством удалось во время сна ухватить его и затащить в тартар, да ито с помощью страшных сторуких чудовищ, которых страшились даже боги. Младшему,Атланту, коварством и хитростью возложили на плечи край небесного свода, ондержит поневоле, ибо если свод рухнет, то выгорят поля, во тьме заплачут вдовы,и кончится земля... Средний же, от которого и пошел род северных людей, у боговукрал огонь для людей, за что и доныне прикован к самой высокой горе... Правда,он, Олег, не видел, чтобы кто-то держал край небесного свода на плечах, но,может быть, он заглядывал за Край Мира с другого конца, как не видывал и прикованноговелета на горе, а приходилось летать над тем горным хребтом не раз...

Впрочем, в вихре много ли узришь?

Долго пробирался по горным тропкам, страшась попытать удачив вихре или даже на спине Змея. Когда оглянулся, гора Яфета, как почудилось,так же неспешно брела следом. Если вот так, то к зиме минует горный хребет, а клету отыщет другого колдуна... может быть.

На голой каменной плите возникла расписная скатерть. Страннои дико заблистала золотом посуда, широкие блюда, где исходили паром только чтоиспеченные тушки молодых гусей, пара узкогорлых кувшинов с кроваво-краснымирубинами по ободку, братина с выгнутыми бортами, окованными старым серебром.

Он понимал, что еще более дико выглядит он сам: лохматый,немытый, в грубо сшитой душегрейке из волчьей шкуры, с истоптанными сапогами.Глаза обыскивают синее небо, а руки равнодушно шарят по скатерти, не глядяхватают горячие тушки, рвут, отламывают лапы. Ест, почти не замечая, что ест,хотя князь или царь, со стола которого все это украдено, жрал бы в три горла сжадностью, захлебываясь слюной.

— Да черт с нею, — сказал он, морщась, все-таки спер, хоть уцаря тащить вроде бы даже почетно, — этой справедливостью! Если, как говоритМрак, сперва решать, с какой ноги сороконожке... Когда-нибудь и у царя вороватьперестанут. А пока... Что дальше?

На миг мелькнула трусливейшая мысль, от которой скорчился,как шкура в жарком огне: а не бросить ли поиски истины, не пойти ли как простойгерой завоевывать королевства, захватить побогаче, взойти на престол и правитьна радость и счастье народа... Враги нападут — перебьет, еще нападут — сампойдет в те земли и захватит для себя, установит справедливые порядки...

Какие справедливые, подумал горько. Надо сперва придуматьэти справедливые. А справедливость, что висит на лезвии длинного меча, — это нета справедливость, которую принимают мудрые.

Когда пальцы гребли уже по пустой скатерти, глаза уловилинаконец в синеве неба зеленоватую точку. В немыслимой выси медленно двигалсякрупный Змей. То ли высматривал добычу, то ли переселялся в теплые края, ноОлег ощутил мощь молодого зверя, зацепил, из груди выплеснулась жаркая волна,тут же заныло и болезненно похолодело, но незримая рука дотянулась до летающегозверя, усмирила, заставила двигаться вниз...