— Не надо!

Рванувшись, Алекса отвела голову от его ласкающей руки. Несколько прядей остались зажатыми в его ладони.

— Прекратите!

Сантос послушно поднял обе руки вверх. Темные глаза его насмешливо блеснули.

— Что именно, дорогая, мне прекратить?

Алекса задохнулась от негодования. Он еще спрашивает!

— Я не дам вам собой манипулировать! Если вы полагаете, что я лягу в постель с любовником сестры, то тут вы промахнулись. Я…

Слишком поздно она поняла допущенную ошибку. Ведь она фактически призналась в том, что ей пришла в голову мысль о сексе с женихом своей сестры. Прикусив губу, она могла лишь быть благодарна темноте, скрывающей яркий румянец, вспыхнувший у нее на щеках.

— Советую вам, синьорина, подождать, пока вы действительно получите приглашение в мою постель, прежде чем изображать оскорбленную добродетель, — ядовито заметил Сантос. — И для справки — с вашей сестрой я не спал.

— Нет? — От смущения ее голос охрип, щеки горели.

— Определенно нет. Вероятно, в этом и заключается моя ошибка.

— Ошибка? Что за ошибка?

Находясь в смятенном состоянии, Алекса обнаружила, что язык у нее развязался. Она задавала вопросы раньше, чем успевала подумать над их целесообразностью.

— Не думаете ли вы, что, побывав у вас в постели, она не смогла бы от вас уйти?

— Мы никогда этого не узнаем, не правда ли? И, мне кажется, вы очень довольны сложившимися обстоятельствами.

— Довольна? — Алекса нахмурилась, не понимая, о чем речь. — Что вы мне голову морочите? С чего мне быть довольной?

— Всего минуту назад вы отвергли саму возможность оказаться в постели с любовником сестры. Теперь вы знаете, что мы с Натали близки не были, и вполне можете пойти на поводу у своих желаний.

Нет!

Язвительный ответ на его наглое утверждение готов был сорваться с ее языка. Алекса уже открыла было рот, но здравый смысл возобладал. Демонстрируя свое раздражение, она становится уязвимой для его нападок. Справившись с негодованием, она заставила себя спокойно взглянуть ему в лицо. На губах Сантоса играла надменная улыбка. Он явно был очень доволен собой.

— Я сказала, что не дам собой манипулировать…

Улыбка стала еще шире. Сантоса явно забавляло все происходящее.

— И вы, и я знаем, что я отнюдь не манипулировал вами. Я никогда не переступал грань дозволенного в отношениях с женщинами. Вам самой очень нравилось происходящее…

— Вовсе нет!

Научится она когда-нибудь молчать? Снова выдает себя, увязая все глубже. А Сантос не верит ни единому ее слову. Скептическое выражение лица и насмешливо приподнятые брови — лучшее тому подтверждение.

— Я почувствовала огромное облегчение, распустив волосы, а то их будто тащили из головы с корнем. Вы были так добры, решив помочь мне… — прощебетала она. Сантос молчал, ожидая продолжения. — И, несомненно, ваша помощь пришлась очень кстати…

— Несомненно, — язвительно подтвердил Сантос.

И замолчал опять. Он ждал, когда Алекса вновь заговорит, прервав затянувшееся молчание. Но ей нечего было сказать такого, что окончательно не унизило бы ее в его глазах.

— Это все.

— Разумеется.

Ясно, что Сантос не верит ни единому ее слову. Алекса поерзала на скамейке.

— Все остальное лишь плод вашего воображения.

Сантос шутливо склонил голову, изображая согласие. Это стало последней каплей. Алекса поняла, что не может больше оставаться здесь выслушивать его шутки и язвительные комментарии.

— А теперь я хотела бы вернуться в гостиницу.

Алекса поднялась на ноги. Точнее, попыталась встать. Но забыла о стертых ногах. Освобожденные от жмущих туфель, они не спешили заживать. Встав на ноги, она тут же почувствовала острую боль и покачнулась.

— Что за…

Краем глаза она заметила, что Сантос молниеносно вскочил и протянул руки, чтобы поддержать ее.

— Что случилось?

— Ноги…

Алекса не без удовольствия заметила искреннюю тревогу на его лице.

— Ноги? — Взглянув вниз, Сантос наконец заметил, что она босиком, а туфли валяются рядом, под скамейкой. — Ну-ка, сядьте.

Сильные руки усадили ее обратно, и Алекса откинулась назад, радуясь возможности снять нагрузку с ног.

— Посмотрим…

Дальше все происходило, как во сне. Поразительно грациозным движением Сантос опустился перед ней на одно колено. Сердце Алексы болезненно сжалось в груди, когда, наклонившись, он осторожно взял обе, ее ступни и повернул их к свету. От его прохладных и нежных прикосновений кожу ее начало приятно покалывать.

— Матерь божья! — пробормотал он. — Что с ними такое?

Столь скорый переход от колкостей к искреннему сочувствию вызвал у Алексы единственно возможную реакцию. Взглянув на луну, она поняла — ореол вокруг нее появился из-за слез, набежавших ей на глаза.

— Туфли… — сдерживая слезы, пояснила она.

Сантос скользнул недоверчивым взглядом по ее лицу.

— Ваши туфли сотворили с ногами это?

Смахнув слезы, Алекса наклонилась посмотреть сама. Повреждения оказались куда более значительнее, чем она предполагала. В некоторых местах на коже отчетливо отпечатались кровавые следы от кожаных ремешков.

— Не думала, что они так плохи.

Но Сантос не слушал. Пошарив под скамьей, он достал провинившиеся туфли, глядя на них с мрачным осуждением. Обувь в его руках казалась особенно изящной. Трудно было поверить, что эти произведения дизайнерского искусства способны нанести такой вред нежным женским ножкам.

— Какого дьявола вы нацепили на себя подобные орудия пытки? Должны же вы были сознавать, что они вас изуродуют.

— Во время примерки мне было в них удобно. Я просто не привыкла к высоким каблукам. Да и ремешки оказались слишком тугими.

Если честно, она не планировала ходить в этих туфлях долго. Но события дня не позволили ей вернуться в гостиницу и переобуться в другую, более удобную обувь.

Сантос продолжал хмуриться, глядя на туфли.

— Вы и танцевали со мной…

— Танцевала. Но…

К чему этот разговор? — недоумевала Алекса.

— Вы танцевали со мной в этих проклятых туфлях. Стоптали ноги в кровь…

— Я…

Я не заметила, хотела ответить она и сказала бы чистую правду. В те мгновения ей казалось, что она ступает по облакам, и любые неприятные ощущения в ногах меркли по сравнению с восторгом, который она испытывала. Но признаться в этом означало бы угодить прямиком в ловушку.