…Даниил вышел на балкон. Вдохнул в себя воздух. Понял, что полнолуние в очередной раз сыграло с ним злую шутку.

Гроза явилась с запада. Дышалось тяжело. Гром пришел потом, а пока небо задергивалось темно-фиолетовой вуалью, словно окно выцветшими шторами. Булгаков со своим великим творением отдыхали. А тот, кто с юности знал наизусть тексты Михаила Афанасьевича, умирал от желания выпить водки. Все пути вели в Небеса по дороге, открытой тем, кому подарен был счастливый билет… Такого счастливого билета Даниилу Хвостову не выпало.

После разговора с Купцовым, который состоялся в прошлом месяце, ему стало так же плохо, как было двенадцать лет назад, когда его пригласила в гости смазливая цыганка, напоила и хотела оставить ночевать, но…

Но появился отец, приятель которого случайно увидел сына в обществе цыганки, и решил все вопросы за него.

Все вопросы, кроме одного. Главного вопроса. Но сформулировать этот вопрос он не мог до сих пор.

И жил с надеждой, что этот вопрос не решится никогда.

Юного Даниила отец смог спасти от перспективы стать цыганским наркодилером, но от соблазна вершить человеческие судьбы и зарабатывать на этом шальные деньги отец спасти его не сумел. Сам того не желая, отец подтолкнул к этому, всучив заклятому гуманитарию, знатоку и любителю японской литературы, Булгакова и Вознесенского, страховую фирму.

С возрастом Даниил утвердился во мнении, что судьбы тех, кого он помогал отправить на тот свет раньше срока, не стоят и ломаного гроша. По какой-то причине, смысл которой мог определить разве что Зигмунд Фрейд, Даниил с детства ненавидел стариков и старух, считая, что они только коптят небо, не давая возможности своим потомкам занять надлежащее место под звездами. Впрочем, более рационального объяснения своей ненависти он дать не мог. Его предки жить ему не мешали, за редким, но весьма болезненным для него исключением.

Купцов, которому как-то по большой пьяни Даниил признался в своей патологии — идиосинкразии на стариков, хохотнул и, как всегда, рассказал анекдот.

…Жил-был мужик. И все у него было не так. Постоянно одолевали его всякие напасти. Наконец доконали его несчастья. И взобрался он на высокую гору, и обратился к Господу. «Господи! — взмолился мужик. — Ну за что Ты на меня прогневался?! Был у меня дом, но он сгорел; была у меня жена, но ушла к другому; были у меня друзья, но они отвернулись от меня; я пытался умереть, но смерть не идет ко мне… За что мне это? Господи!» И разверзлись небеса, и глас трубный ответствовал ему: «Ну не люблю я тебя! Не люб-лю-ю!..»

— Вот так и ты стариков не любишь, — подвел итог заместитель мэра столицы. — Правда, ты не Бог… Что само по себе не является отрицательным фактом твоей биографии. Иначе и я до старости не дожил бы.

Для Купцова не являлось секретом то, каким образом Даниил зарабатывает огромные даже по западным меркам деньги. Мало того, пять лет назад он сам предложил ему схему, позволяющую класть в карманы весьма круглые суммы. Схему эту, впрочем, придумал не он сам — во всем мире недобросовестные страховые деятели зарабатывали таким образом уже много лет, обманывая тех, кто вкладывал в этот бизнес свои капиталы. Схема была несложной, но требовала хорошей психологической подготовки и обширных связей.

Представьте себе, например, такую ситуацию. Где-то на окраине Москвы в однокомнатной «хрущебе» помирает полунищий старик. Его наследники ждут не дождутся, чтобы проводить старика в последний путь, — квартирка-то денег стоит. И тут к ним является серьезная женщина в деловом костюме и предлагает… застраховать парализованного деда на весьма приличную сумму! У родственников, само собой, глаза на лоб лезут: что это за страховая компания такая, себе в убыток работает, что ли? Но женщина поясняет, что после смерти деда страховая сумма будет разделена на две части. Одну из них, правда меньшую, получат родственники, вторую — понятно кто. И все останутся довольными. Кроме акционеров, которые вместо прибыли получат кукиш с маслом.

* * *

…Даниил вернулся в комнату, открыл бар и достал штоф шотландского виски. Поболтал им перед носом, хмыкнул, поставил назад, отправился на кухню и достал из холодильника запотевшую бутылку водки. Налил в хрустальный стакан, выпил. Водка была настолько холодной, что он даже не почувствовал вкуса. Поморщился, зачерпнул ложкой несколько маслин из банки, сплюнул косточки. Снова вышел на балкон, отворил настежь дверь балконной рамы и полной грудью вдохнул воздух, замерший в ожидании первой майской грозы.

На глаза Даниилу попался сидевший на тумбочке в углу плюшевый медвежонок — его забыла шестилетняя Катя, когда была у отца в прошлое воскресенье. Алла, хоть и ушла от него, привозила дочь регулярно, и не понадобились для этого никакие судебные иски. Умная Аллочка прекрасно знала, сколько стоит бывший супруг. Только вот почему-то не подумала об этом, когда подала на развод, застав мужа в обществе молоденькой дурочки, только что принятой им на работу в качестве секретарши. Ну, подумаешь, согрешил… Кто не грешен? А вот гляди ж, разбираться не стала, простить не смогла. Может, и жалеет, да поздно. Дочку Даниил любил, а вот к Алле охладел окончательно. И хрен с ней! Правда, обидно, что с дедом Катя проводит время гораздо охотнее. Единственная внучка всегда была любимицей деда и покойной бабки.

Хвостов закурил, постоял, опершись о перила балкона, глядя на Кутузовский проспект, по которому проносились редкие в этот вечерний час машины. Взглянул на часы — должна была позвонить сотрудница, «нарывшая» очередного перспективного клиента, который, как водится, был при смерти.

Около одиннадцати вечера мобильник Хвостова заиграл «Танец с саблями» Хачатуряна.

— Слушаю вас, Елена Михайловна, — сказал Хвостов, взглянув на дисплей телефона.

— Даниил Матвеевич, клиенты созрели. Готовьтесь к переговорам.

Хвостов поморщился.

— Они что, настаивают на встрече со мной?

— Именно. Это не лохи, с которыми мы обычно имеем дело. Люди серьезные… Были когда-то, во всяком случае, — поправилась сотрудница. — Дед — генерал в отставке, помер два года назад, бабка осталась… Которую они застраховать решили. Зять их тоже военный, жена померла не так давно, а внук… Бизнесмен, скажем так.

— И что с бабкой?

— Полный овощ. Как муж помер, так она из кресла не встает. Не узнает никого. Правда, организм, кроме мозгов, здоровей нашего с вами.

— То есть ты имеешь в виду, что она может годами находиться в таком состоянии? Нам это не подходит.

— Я понимаю, Даниил Матвеевич. Только вот родственники намекнули, что деньги им нужны срочно. Готовы на все… Я так поняла, что бабкин внучек влетел на бабки.

— Фи, Елена Михайловна, что за жаргон? — поморщился Даниил. — А еще учительница русской литературы… Хотя каламбур в данном случае уместен.

— Насчет жаргона. С кем поведешься, от того и наберешься, — парировала Зотова. — А насчет каламбуров — так на кой черт бабки, если не стричь с них бабки?