Район становился все более узнаваемым и понятным. Каждый раз, входя в него, не устаю поражаться одновременным постоянству и переменчивости. Никуда и никогда не денутся напряженность, постоянное желание проверить округу на наличие агрессивных жизненных форм и давящее на организм физическое превосходство местных форм жизни. И всегда, оказываясь в нем снова, стараешься не идти по своим же следам, чтобы не напороться на ловушку, засевший в засаде отряд засранцев-мародеров или стаю церберов. Не отнять у Района вот этой его милой особенности – стараться постоянно проверять гостей на прочность, умение выжить и знание громадного количества нюансов нахождения в нем.

Вон, вдалеке метнулись в кусты сумеречные волки, те, что, в основном, живут за Чертой. Почему именно так – никто из нас никогда и не думал, да и какая разница? Поганые твари, к слову, и многочисленные, а это и не странно. Мало того, что в первые полтора года после Волны никто и не думал контролировать их численность, так и кормовая база у них была солидная. Ведь сколько бродяг, бывших первыми рейдерами, погибало именно здесь, даже и близко не подойдя туда, где вырубалась к чертям собачьим вся аппаратура и пропадало от пяти до десяти минут времени. Сотни, наверное, если не больше. А что вы хотите, дамы и господа, если на выходе из Района занюханная «чушка» стоит до десяти тысяч полновесных рублей, и в рюкзаке ты их можешь утащить до пятнадцати за раз. А если поднапрячься, то и все двадцать, но это тяжело. Другое дело, что в Центре она стоит уже под сотню штук, но это и понятно. Если бы рейдеры могли свободно торговать сами, то… а ничего, надо полагать. Точно так же были бы и барыги, когда-то переставшие ходить в Район, и те, кто вновь приходит сюда.

Барин поднял руку, заставляя нас остановиться. Группа замерла, ощетинившись стволами в разные стороны.

– Что там, брат? – Голос Сокола в динамиках.

– Да в кустах впереди кто-то есть… – Барин отпустил цевье автомата и полез в подсумок на спине. Поковырялся в нем и достал невиданный мною прежде гаджет: узкий металлический прямоугольник, плоский, с чуть заметным выступом сверху. – Не уверен, но кажись, что может быть медведь…

Ох, ты ж, чего творится… гипер-урсус за Чертой, умереть не встать. Это что же, интересно, заставило эту лохматую полуразумную тушу запереться в такие чигири? Их основной ареал обитания, если исходить из опыта, все-таки сам город и его отростки.

Гаджет в руках Барина тем временем бесшумно и быстро превратился в очень красивую штуку. Верхняя часть раскрылась лепестками, образовав ровный матовый круг, сразу серебристо засветившийся. Вот как такое возможно, честное благородное слово, что я, опальный офицер группы быстрого реагирования, представления не имею о том, что это такое, а какой-то пусть и очень опытный и уважаемый в определенных, не самых широких, кругах рейдер спокойно пользуется этой, явно полезной, штукенцией?

– Медведь, пацаны… – Барин прищелкнул языком. – Шуметь не хочется, а так бы приняли подлюку во все стволы, а?

Я его понимаю, очень даже понимаю. Гипер-урсусы те еще подлецы, которых я после счастливого спасения от сразу двоих просто ненавижу. Как Волна распределяла свои свойства, почему эти мохнатые страшилища не просто выросли в размерах, а еще и поумнели, непонятно. Но лично я предпочел бы связаться со стаей волков или церберов, чем с одним гипером. Если бы был в одиночку, конечно. Медведи любят охотиться парами, и хорошо, что их не так уж и много. Цикл воспроизводства вроде как очень длительный, и есть еще дополнительный фактор в лице рейдеров, понимающих, что чем меньше этих паскуд в Районе, тем им самим лучше. Но что делать вот сейчас?

Начнем стрелять, так наверняка привлечем внимание патруля, у которого, скорее всего, уже есть задача отслеживать любые перестрелки, в которых участвуют больше пяти стволов. Не стоит думать, что у вояк мозги не на месте и следы они читать не умеют. То, что нас семь человек и чем мы вооружены, – давно уже выяснено и передано куда надо. Вместе с ориентировками личности, физическими параметрами в электронном виде и всей прочей необходимой информацией. В этом можно быть уверенным на сто процентов.

– А может быть, мальчики, стоит мне попробовать? – Скопа выдвинулась вперед.

А ведь и правда, ее-то «винторез» нам и поможет, если сестра справится с двух максимум выстрелов. Винтовка-то садит почти бесшумно, чуть хлопая, и калибр у нее самое то, чтобы снести медведю-переростку полголовы.

– М-м… – Сдобный посмотрел на нее. – А может, просто обойдем? Лесок немаленький, чего нам с ним делить?

– Ни фига… – Барин чуть отступил назад. – Если бы он не хотел ввязываться в конфликт, то уже ушел бы. Это ж урсус, он умный… временами.

Что есть, то есть. Вот отвык от Района за год, если честно. Сам не подумал о том, что медведи, которые по уровню соображалки куда как умнее десятилетнего ребенка, всегда избегают боевого контакта с группами больше пяти человек. Понимают, что шансов не будет. А раз так, то, значит, перед нами мишка, у которого с головой не все в порядке. Бывает с ними такое, когда они впадают в бешенство, нападая даже на собратьев, что обычно позволяют себе только во время своего брачного сезона, борясь за самку. Так сказать, поддерживают друг друга и сплачиваются перед лицом опасности в виде различных факторов. Это тоже не очень хорошо, в смысле, то, что у медведя крыша поехала. Мало ли что он может выкинуть?

– Опаньки! – Барин нажал на кнопку агрегата, складывая экран и поднимая свободной рукой свой ствол. – Пошел медведек на нас!

Кусты затрещали, разлетаясь под натиском почти полутонной туши, раздался рев, и мохнатый монстр явился перед нами во всей красе. Вот он, сука, был и страшный!!!

Поразительных размеров оказалась зверюга. Было заметно, что урсус немолодой, шерсть отливала густым серебром, ведь живут они не так уж и долго, лет пять – восемь от силы. Ученые, с которыми мне доводилось общаться, в один голос заявляли, что это-де от бешеного метаболизма и размеров. Не знаю, правда это или нет, но медведь был стар, покрыт шрамами и проплешинами, с подпаленной во многих местах свалявшейся шубой. Когти взрыли землю, перемешанную с густым ковром много лет опадающих листьев, подняв в воздух целый шквал комков земли и гниющих веток, и урсус помчался на нас. Пасть, в которой могло поместиться пол-Скопы, раззявленная, ревущая, с летящими в стороны комками то ли слюны, то ли слизи, откровенно ужасала. Вот это я и успел заметить, автоматически отскакивая с возможной его траектории. До урсуса было метров сто пятьдесят, и это расстояние стремительно сокращалось.

Гулко хлопнуло, тварь мотнула громадным лбом, взревела и не упала. Скопа успела выстрелить еще раз, разворотив ему правый глаз и вызвав очередной взрыв гневного рыка, и лишь потом откатилась в сторону. Ну а нам волей-неволей пришлось открыть огонь, наплевав на конспирацию.

Вы представляете себе всю мощь огня из одного РПК калибра семь-шестьдесят два и пятерых таких же «калашей», да в упор, да так нажимая на спуск, что очереди слились в одну? Вот-вот, но медведь рухнул лишь прямо перед нами, нашпигованный пулями, с разодранной спереди в клочья шубой, но до последнего давший нам возможность понервничать.