«ежиком» принялся беспокойно стискивать и разжимать кулаки, покачиваясь туда-сюда на каблуках черных сапог.

— Простите, что не могу вам помочь, — наконец сказал он — без всякого сочувствия, скорее с презрительной насмешкой. — Я всего лишь наблюдатель и ничего здесь не решаю. — Барзов говорил очень тяжело и медленно. — Желаю удачи, полковник, — добавил он и отвернулся.

Слева от Пи-Ина сидела красивая молодая китаянка. Ее пустой взгляд упирался в стену над головами американцев. И девушка, и Барзов присутствовали на допросе, когда Пи-Ин впервые заявил полковнику о своем желании сыграть в шахматы. Когда Келли обратился к Пи-Ину с мольбой помиловать хотя бы его жену и детей, в ее глазах, кажется, промелькнула искра жалости. Но теперь, глядя на эту неподвижную девушку, больше похожую на изящную статуэтку, полковник решил, что ему почудилось.

— Этот зал — прихоть моих предшественников, которые на протяжении многих поколений держали рабов, — нравоучительно произнес Пи-Ин. — Здесь был великолепный тронный зал, только пол выложили крупными черно-белыми плитами — всего их шестьдесят четыре. Получилась шахматная доска, видите? У прежних хозяев были красивые резные фигуры в человеческий рост. Они сидели на балконе и отдавали приказы слугам, которые передвигали фигуры с поля на поле. — Он покрутил кольцо на пальце. — Весьма изобретательно, не находите? Сегодня нам выпал случай продолжить чудесную традицию. Фигуры, правда, будут только мои, черные. — Он повернулся к майору Барзову, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу. — Американцы придумали себе другие фигуры. Блестящая идея! — Его улыбка померкла, когда он увидел невозмутимое лицо Барзова. Пи-Ин, казалось, зачем-то хотел угодить русскому, но тот не принимал его всерьез.

Вдоль стены выстроились двенадцать американцев. Они инстинктивно жались друг к другу и злобно поглядывали на хозяина дворца.

— Соберитесь с духом, — сказал им Келли. — Не то мы потеряем и этот шанс.

Он бросил быстрый взгляд на своих сыновей, Джерри и Пола, которые с интересом глазели по сторонам и сонно моргали. Рядом стояла их ошеломленная мать. Келли не понимал, почему он так спокоен перед лицом верной смерти для всей его семьи. Страх, который охватил его в подвале, исчез. На смену ему пришло знакомое жутковатое безразличие — его давний армейский друг, — которое давало волю только холодной машинерии ума и органов чувств. То был наркотик власти. Самая соль войны.

— А теперь, друзья, внимание! — торжественно произнес Пи-Ин и поднялся. — Правила игры запомнить легко: вы должны беспрекословно подчиняться полковнику Келли. Те, кого съедят мои фигуры, будут легко, безболезненно и быстро убиты.

Майор Барзов поднял глаза к потолку, словно порицая Пи-Ина за жестокость.

С губ капрала вдруг сорвался обжигающий поток ругательств — наполовину оскорбительных, наполовину жалобных. Сержант рукой зажал ему рот.

Пи-Ин перегнулся через балюстраду и указал пальцем на выругавшегося солдата.

— Тем, кто попытается сбежать с доски или закричит, мы устроим особую смерть, — строго проговорил он. — Нам с полковником необходима полная тишина, чтобы сосредоточиться. Если полковник одержит победу, всех выживших я обязуюсь помиловать и в целости вывезти со своих земель. Если же он проиграет… — Пи-Ин пожал плечами и снова откинулся на подушки. — Словом, держитесь молодцом, договорились? Я знаю, что американцы это умеют. Полковник Келли подтвердит: шахматную партию почти невозможно выиграть без потерь. Правда, полковник?

Келли машинально кивнул. Ему вспомнились недавние слова Пи-Ина о том, что предстоящая им игра мало чем отличается от того, что он познал на войне.

— Как вы можете поступать так с детьми?! — вскричала Маргарет. Она растолкала охрану и зашагала по черно-белым плитам к балкону. — Ради Бога… — начала она.

— Уж не ради ли Бога американцы создают бомбы, танки и истребители? — раздраженно осадил ее Пи-Ин и нетерпеливо отмахнулся. — Вернуть ее в строй. — Он закрыл глаза. — Так, о чем это я? Мы говорили о потерях, о вынужденных жертвах, верно? Хотелось бы узнать, кто из вас станет королевской пешкой. Если вы еще не выбрали, полковник Келли, я бы порекомендовал того шумного юношу — его сейчас держит сержант. У королевской пешки нелегкая судьба.

Капрал стал вырываться и брыкаться с новой силой. Сержант схватил его покрепче.

— Мальчик сейчас успокоится, дайте ему минуту, — выдавил он, а затем обратился к полковнику: — Не знаю, что такое королевская пешка, но я готов ей стать. Укажите мне место, сэр.

Юноша успокоился и обмяк. Сержант его отпустил.

Келли указал на четвертую плиту во втором ряду огромной шахматной доски. Сержант прошел на нужное поле и сгорбил широкие плечи. Капрал, пробормотав что-то нечленораздельное, занял место второй — ферзевой — пешки. Остальные по-прежнему стояли вдоль стены.

— Полковник, расставьте фигуры, — неуверенно проговорил долговязый техник. — Мы-то в шахматах вообще ничего не смыслим. Ставьте нас куда сочтете нужным. — Его кадык дрогнул. — Самые безопасные места отведите жене и детям. Главное — их спасти. Мы выполним любые ваши приказы.

— Безопасных мест нет, — язвительно сказал пилот. — Никому не отвертеться. Выбирайте себе поле — любое, какое приглянется. — Он шагнул на плиту. — Какая я теперь фигура?

— Вы слон, лейтенант, — ответил Келли.

Он вдруг заметил, что перестал видеть в лейтенанте человека — тот превратился в фигуру, способную двигаться по диагонали и на пару с ферзем-королевой сеять хаос и разрушение среди черных фигур на доске.

— Слон? Я этих тварей и живьем-то ни разу не видел. Эй, Пи-Ин! — надменно обратился он к хозяину дворца. — Чего стоит слон?

Пи-Ин как будто развеселился.

— Одной пешки и коня, мой мальчик! Одной пешки и коня.

Келли мысленно возблагодарил Бога за то, что у него есть лейтенант. Один из американских солдат ухмыльнулся. Сбившись в тесную кучу, они стояли у стены и тихо переговаривались — ни дать ни взять бейсбольная команда перед игрой. По приказу Келли они, явно не понимая, что делают, заняли фланги.

Пи-Ин вновь заговорил:

— Что ж, все ваши фигуры расставлены, Келли, кроме коней и королевы. А вы, разумеется, король. Ну же, поторопитесь! Мне бы хотелось доиграть к ужину.

Осторожно приобняв жену и детей, Келли повел их на нужные места. Он презирал себя за спокойствие, за отстраненность, с которой это делал. В глазах Маргарет читался страх и упрек. Она не понимала, что иначе им не спастись: его холодность — их единственная надежда на