— А вот и я! — Ник купил билеты и попкорн и подошел к Маргарет.

— О! Мы как настоящие любители кино! Как называется фильм?

— Я думаю, что если мы поспешим к началу, то узнаем это!

Они рассмеялись и отправились в зал, где в этот вечер шла задорная старая комедия о незадачливых супругах и их забавных приключениях.

— Ник, ты помнишь, какое лицо у нее было, когда муж сказал ей правду о цвете ее волос! — сказала Маргарет, выходя после сеанса и корчась от смеха.

— Да уж! Согласись, что после седьмого окрашивания она действительно похорошела! — смеясь отвечал Ник.

— Перестань! Я не могу больше смеяться, это ненормально, — все еще хохоча, сказала она.

Они шли по ярко освещенной улице и проходили мимо небольшого кафе.

— Давай зайдем чего-нибудь выпить, — предложил Ник.

— Угу, — ответила она.

Это было уютное заведение с несколькими столиками, играла тихая живая музыка. Сначала новые посетители не заметили, откуда она раздается, но потом разглядели в глубине зала пожилого саксофониста, который умело обращался со своим инструментом и заворожил их своей игрой.

— Я никогда не думала, что в подобных заведениях может быть такая приятная обстановка, — сказала Маргарет, как только они заняли место за одним из отдаленных столиков.

— В нашем городе есть много подобных местечек.

— Я думала, что рестораны в центре — это лучшее, что можно придумать.

— Не знаю, но мне не с чем сравнивать. Я не посещаю дорогих ресторанов, — спокойно ответил Ник.

— Не говори сейчас об этом, я не хочу вспоминать о том, кто мы и что мы можем, а чего нет.

— Ты говоришь с такой грустью в голосе…

— Просто в моей жизни возникло слишком много запретов, но я не хочу думать об этом хотя бы некоторое время.

— Прости, если я сказал что-то не то. Кстати, тебя не смущает, что я говорю «ты».

— Нисколько. Я даже не заметила этой перемены.

Она посмотрела ему в глаза, их взгляды встретились. Возникло неловкое молчание. Но они ничего не замечали и продолжали любоваться друг другом.

Ник тихо произнес:

— А я заметил…

— Ты очень внимательный, Ник.

— Да, я такой, но… не ко всем, — так же вполголоса проговорил он.

Маргарет поняла намек, но не стала развивать эту тему, так как боялась зайти слишком далеко и выдать собственные чувства. Окружающая обстановка пьянила ее, заставляла забыть обо всем на свете.

— Маргарет?

— Да…

— Подари мне один танец. Здесь и сейчас.

Она не могла отказать ему в такой просьбе, тем более что перспектива оказаться в его объятиях пьянила и волновала ее. И они медленно танцевали под чарующие звуки саксофона, забыв обо всем на свете. В эти минуты их ничто не разделяло, волшебство зарождающейся любви разрушило все преграды, все предрассудки и догмы, которыми наполнено человеческое существо, были забыты.

Они весь вечер наслаждались обществом друг друга, разговаривая обо всем на свете: Ник рассказывал о своей проказнице-сестре, и Маргарет восхищалась привязанностью такого сильного, на первый взгляд грубоватого, мужчины к ребенку. Она подумала, что он будет превосходным отцом и мужем. Затем он принялся убеждать ее поменять «линкольн» на другой, более модный и демократичный автомобиль, на что она ответила, что подумает и обратится к нему за советом, если решится на покупку. Маргарет в свою очередь поведала ему о своей подруге Кэтрин, которая недавно приобрела замечательный «ягуар» и очень им довольна. Ник одобрил выбор.

— Ник, а ты хотел бы иметь собственный автомобиль?

— Конечно, ведь в машине я чувствую себя как рыба в воде. К тому же мне нравится ощущение полета, особенно на большой скорости!

— На моем старом автомобильчике особенно не полетаешь! — Маргарет игриво закатила глаза и рассмеялась.

Ник тоже засмеялся.

— Да уж! Но самое захватывающее впечатление можно получить только от езды на мотоцикле!

— Это же опасно!

— Зато сколько впечатлений! К тому же я соблюдаю все правила безопасности.

— Ты должен обещать мне, что прокатишь меня на мотоцикле.

— Ты вправду готова решиться на это?

— Еще не знаю, но я бы очень хотела.

— Тогда заметано! Тебе нечего бояться, если ты будешь со мной… — Он сказал это быстро, не осознавая, какое впечатление могут произвести на нее эти слова.

— Я это знаю, Ник. Ты ежедневно доказываешь это, отвозя меня каждый день на работу.

— В самом деле! Я и забыл.

Маргарет пожалела, что невольно провела между ними черту, казавшуюся непреодолимой, и нотки грусти зазвучали в ее голосе:

— Я очень благодарна тебе за сегодняшний вечер, Ник. Мне необходимо было отвлечься от работы. — Она посмотрела на него долгим взглядом.

Ник вдруг понял, что она тяготится своей высокой должностью в компании, но не желает прямо сказать об этом.

— Все будет хорошо, — только и сказал он, потому что не хотел портить вечер разговором на столь серьезную тему. Кроме того, он был не уверен, что ей так уж нужно знать его мнение. У нее есть родители, друзья, жених — все они понимают гораздо больше, чем какой-то Ник Боули. — Маргарет, давай закажем самую большую пиццу, которая только есть в этом заведении, — неожиданно предложил он.

Она с энтузиазмом откликнулась на это предложение, и беззаботное веселье снова охватило ее…

— Спасибо за чудесный вечер, Ник, — сказала Маргарет, когда они прощались в холле отеля.

— Ты украсила его своим присутствием, — сказал он тихо, чтобы это слышала только она, затем прибавил громче: — Спокойной ночи, мисс Грандинсон!

— Спокойной ночи!

Когда он ушел, Маргарет подошла к портье и попросила ключ от своей комнаты.

— Мисс Грандинсон, приехал ваш отец.

— Да? Где же он?

— Он устал с дороги и не пожелал ждать вашего прихода. Он отдыхает в своем номере.

— Спасибо. Я, пожалуй, последую его примеру. — Маргарет отправилась спать, а в голове у нее крутилась одна мысль: завтра опять начнется все сначала.

— Не понимаю, как ты могла упустить такой факт, как ошибка в бухгалтерской книге! — Патрик быстрым и нервным шагом ходил из угла в угол своего номера и говорил громким, почти срывающимся голосом. На Маргарет он почти не смотрел, он был зол на нее и раздражен, что за столь долгий срок дело так и не было решено.

Она сидела в глубоком кресле в глубине комнаты, где ее почти не было видно, и ощущала себя провинившимся пятилетним ребенком, которого отчитывает родитель за сломанную игрушку.