Он уже кинул себе под ноги трепещущие женские сердца слоновника — ему хватило взглядов и улыбок. Одна Лунина осталась неохваченной его бурлящей энергией: сидит к нему спиной, продолжая названивать по телефону. Она не делает вид, что не замечает моего феерического братца. Его появление не привлекает внимание разве что мёртвых. Скользнула глазами, повернув голову, когда Илья материализовался на пороге, и снова углубилась в свои неотложные дела.

— Привет! — присаживается он к ней и заботливо заправляет выбившуюся из её причёски прядь за ухо. Интимно и доверчиво. С обезоруживающей прямотой.

Я вижу её профиль. Мохнатые ресницы. Взгляд, обращённый на Илью. Вопросительно приподнятую бровь. Пухлые губы приоткрываются. Я цинично наблюдаю за мизансценой. Сейчас она, как и другие, улыбнётся ему. Растает. Начнёт глупо хихикать над дурацкими шуточками. Потечёт плавно по офисному креслу к его ногам.

Но Лунина только отстраняет нахальную руку моего брата и возвращает прядь назад. Её волосы слегка пушатся, прикрывая ушную раковину.

— Я не люблю, когда ко мне прикасаются незнакомые люди, — произносит она громко, тоном очерчивая вокруг себя черту, переступить через которую — опасно для жизни.

— Так давай познакомимся, — не теряется мой несравненный родственничек. — Меня Илья зовет, — протягивает раскрытую ладонь. Вот сейчас она вложит свои тонкие пальцы и растает.

— Ника, — отвечает она и отъезжает вместе с креслом на некое расстояние, разрывая слишком тесный контакт. — И когда знакомые ко мне прикасаются без веских на то причин, не люблю тоже.

Илья так и сидит с протянутой ладонью, будто милостыню просит. Завис на миг. А я вдруг со злорадным торжеством думаю, что прикасался к ней. Вчера. Причём довольно тесно. И это воспоминание пронзает меня тёмным жаром. Чёрт. Если где сейчас и тесно, так это в моих штанах.

— Да ладно! — затмевает улыбкой свет Илья и разводит руками. — Принцесса Недотрога? В самом центре тьмы? Можно я стану адептом твоей веры? Буду поклоняться и следовать, изучать и сеять по миру семена благости?

Он ещё несёт какую-то чушь. Я выравниваю дыхание. Надо прекращать этот балаган. Выхожу из кабинета и замечаю, как жадно прилипла к своему монитору Снежная королева Ксения. Вот так, значит. Подглядывает.

При моём появлении она начинает судорожно бить по клавишам, натягивая на лицо абсолютно деловое выражение. Я не делаю замечаний. Прохожу мимо. Пусть думает, что я ничего не вижу.

Вот почему, почему, как только я делаю шаг в офис, чувствую себя неуютно, как разведчик на вражеской территории? Может, потому, что все они — незнакомцы с неизвестным часовым механизмом. Ходячие бомбы. Чужие люди. За исключением родного брата, конечно. Но то, что и он — взрывчатка, я не сомневаюсь.

— Дмитрий Иванович? — артистически заикается Илья. Я мог поклясться: он даже побледнел, подлец. — А вы что тут делаете?

Гк-хм. Вот, значит, как. Не хочет признаваться, что мы родственники? Ну, ладно.

— Пришёл по твою душу, Илья, — у меня мурашки от его глубокого голоса. Босс не рычит, нет. Но столько бездны в холодных интонациях, что хочется поёжиться. Обхватить плечи руками.

Клоун и весельчак, что сидит рядом, превращается в тень. Кажется, старше и скучнее. Свет в его глазах тухнет.

— Поднимайся! — командует Дракон, и Илья вскакивает на ноги, словно в заднице у него — пружина.

— Я твой приверженец, Ника, — шепчет негодяй, сверкая весёлым глазом сквозь упавшую прямую чёлку, склоняется, осторожно касается моей руки и подносит к губам. Легко целует мои пальцы. У него горячие и немного шершавые губы. Обветренные или зацелованные.

Затем он выпрямляется и, следуя за повелительным кивком Драконища, направляется к дверям. Я провожаю их взглядом. Что может связывать холёного Дмитрия Ивановича в дизайнерских туфлях и костюме за несколько тысяч баксов и этого харизматичного разгильдяя, похожего на покорителя ночных дорог — дитя свободы и тёмных улиц?

Я невольно цепляюсь за их спины. Что-то неуловимое задевает меня, заставляя приглядываться и думать. Высокие, плечистые. Походки у них разные — Илья более раскован, но жесты… Но додумать я не успеваю.

— Shi-i-it, — шипит протяжно Дрон, ероша и без того всклокоченные волосы. — Вот, бля. — он тоже смотрит вслед парочке, что уже скрылась за входными дверьми. А потом переводит взгляд на меня. Синь его доверчивых глаз обезоруживает. — Ник, а как там нашего нового? Напомни, а?..

Вот что значит не засорять мозги ненужной информацией. Я ему по-хорошему завидую.

— Драконов Дмитрий Иванович, — освежаю его память.

— Точно! — звонко щёлкает он пальцами, словно делает гениальнейшее открытие. И физиономия у него такая же — одухотворённая. — А я-то думаю! Мы с Илюхой вместе в инсте учились. На одном курсе, — поясняет он, доверительно заглядывая мне в глаза. — Так это… у него тоже фамилия — Драконов. Во-о-от.

Он снова смотрит на дверь и чешет в затылке. Я слышу, как, вздрогнув, выдыхает дружно офис, и в воздухе несётся, ширится всеобщее «бу-бу-бу» и «шу-шу-шу». Сенсация. Надо же. У нашего Дракона родственник имеется. Судя по всему, брат.

Я вижу, как Илона, Люда и Наташа, вытянув шеи, напряжённо смотрят в окно. Слетелись, сороки, на блестящую мишуру.

— Ах, какой спорткар, — восхищается Илоночка.

— Необычный цвет, — морщит нос прагматичная Натаха.

— Интересно, сколько ему лет? — задумчиво спрашивает романтичная Людочка и тут же, отлепившись от подруг, атакует Дрона: — Андрюшка, а ну признавайся, тебе сколько-годков-то?

Дрон преображается. Я обожаю наблюдать за его метаморфозами, когда он из эдакого рассеянного гения превращается в брутального мачо. Обжигает синими глазами — многозначительно так, с роковой улыбкой на тонких губах.

— Двадцать шесть, Мила, двадцать шесть. Ты уже однажды спрашивала.

— А?.. Да-да, — послушно соглашается Людка, полностью погружённая в собственные мысли.

У меня всегда вызывает недоумение подобный интерес. Нет, многие девушки определённо глупеют, стоит только рядом появиться типам, похожим на младшего Драконова.

За окном противно визжат шины отъезжающего авто. Девушки восхищённо ахают. Видимо, младшенький эффектно свалил. Старший Дракон появляется в офисе через пару минут. Под сталью его потемневшего взгляда девчонки мечутся, как пугливые кролики, и рассредоточиваются по рабочим местам.

Он не делает замечаний. Не разговаривает. Видимо, считает ниже своего драконьего достоинства вести беседы с приговорёнными к аутодафе. Я с тоской думаю, что будет, когда он объявит: агентство тю-тю, вы безработные. Может потому с непонятным упрямством и яростью убила целое утро на поиски новых клиентов и переговоры со старыми.

Я не могу смириться. Только и всего. Не привыкла пасовать и отступать. И буду бороться до конца, даже если это просто агония. По фиг. Лучше делать, чем потом корить себя, что могла что-то изменить, но не пошевелила и пальцем. Прорвёмся.