Делал отжимания и подтягивания. До тех пор, пока не мог шевелиться.

Потом ложился спать. Утром медитировал. И решение появлялось. Само собой.

Хм, а может, так и сделать? Почему бы и нет? Помнится, в «Книге пяти колец» фехтовальщика Миямото Мусаси есть интересное упражнение. Я его не успел отработать летом.

Самурай должен тренировать каждый удар мечом. В течение двадцати четырех часов без остановки. Шлифовать без перерыва. Что если, так и сделать?

Отличное упражнение. Для прояснения мыслей. И вообще. Что-то я давно не был в лесу. На диком раздолье. Завтра как раз выходной. Можно позволить.

Выйдя из универа, я так и сделал. Поехал в общагу. Собрал вещи. Кое-какие продукты. И поехал на дачу. Вернее, в сторону дачи.

Сейчас, осенью, здесь не так много людей. Хотя народу хватает. Время послеобеденное. Прохожие шли навстречу. С полными ведрами. Яблоки и груши. Сливы. Рюкзаки с картошкой.

Торопились на электричку. Кивали в знак приветствия. Некоторые спросили, где меня так угораздило. Синяк получить. Я ответил, что ударился о дверь.

Лес сильно поредел после пожара. Полно обугленных стволов. На которых можно отработать сотню ударов.

Вещи я оставил на даче. У меня есть копия ключей. Сделал себе. Чтобы не бегать к дяде. Каждый раз.

Взял только немного еды. И покрывало. Хотя спать не собирался.

Вышел на дорогу. Побежал на юг. Сразу вспомнил, как жил здесь. В лесу. Словно дикарь. Отличное времечко.

Пробежал мимо дома Саввы. Жилище закрыто. Необитаемое. Похоже, он вообще сюда не приходил. После пожара.

Затем свернул в лес. Пробежал недалеко. Километра три. Там есть уютная поляна. Если она не выгорела. Там и можно остановиться.

В этих местах лес пострадал меньше. Листва опала. Под ногами желтый ковер. Видно далеко вокруг.

Поляна уцелела. Почти все деревья невредимые. Огонь сюда не дошел.

Я бросил вещи на землю. Разделся до пояса. Скинул обувь. И сел, чтобы помедитировать.

Сел в сэйдза. В ноги впились веточки и камешки. Земля холодная. Но я сидел. Терпел. Концентрировал разум.

Так всегда сначала. Потом легче. Глаза открыты. Я смотрел на дерево. Потом закрыл. Представил дерево в воображении. Потом открыл глаза.

Снова посмотрел на дерево. Это ясень. Отметил новые детали. Трещины на коре. Расположение веток. Сколько осталось листьев. Какого они цвета.

Теперь глаза снова закрываются. Опять вспоминаю образ дерева. С новыми деталями. И так можно продолжать бесконечно. Смотреть на предмет. И дополнять новыми деталями.

Потом точно также смотрел на кулак. На свое оружие. Сейчас ему предстоит поработать. И стать сильнее. Наконец, в воображении я мог представить свой кулак детально. В подробностях.

Открыл глаза. Глубоко вздохнул. Встал и подошел к дереву. Размялся. Плечи, руки, спина. Пояс и ноги.

И начал бить. Двоечка. Сэйкэн цуки. Сначала левой. Потом правой.

Суть в том, чтобы бить без перерыва. Сутки напролет. Очень просветляющее упражнение.

Сначала казалось легко. Руки у меня набитые. Не нужны бинты. Или перчатки.

Так прошел час. Потом два. Я устал, как собака. Кулаки болели. Движение получилось разное. Хотя я бил одинаково.

Иногда останавливался. Чуток отдыхал. Потом заметил, что делаю перерывы чаще. Все чаще.

Так наступил вечер. Вокруг постепенно темнело. Руки превратились в деревяшки. Боль притупилась.

Иногда я смотрел на костяшки. Кулаки покрылись кровью.

Ночью руки начали дрожать. Тряслись, как бешеные. Успокоились только после пятиминутного отдыха. Да я и сам чуть не заснул. Но потом встал, стряхнул дремоту. И продолжил упражнение.

Не знаю, как прошла ночь. Я бил на автомате. Только потом с удивлением заметил, что вокруг посветлело. Потом присел на минутку. Отдохнуть. И заснул на час.

Проснулся, вскочил. Продолжил бить. Руки пронзила боль. Теперь я увидел, что ствол дерева тоже пострадал. Покрыт окровавленными щепками. Вдавлен внутрь.

Я помыл руки. Заметил, что, оказывается, они не очень и пострадали. Видимо, сказалась моя летняя тренировка. У меня костяшки, как камни.

Натянул бинты. И продолжил бить. Утром я попил воды. Чуток перекусил. Потом в обед опять подремал.

И закончил упражнение ровно в четыре часа. Тогда же, когда и начал. Руки уже не тряслись.

Наоборот, я на удивление чувствовал себя хорошо. Зверски хотел спать. Но руки отнюдь не превратились в ошметки. Чего я опасался. Наоборот, стали сильнее.

А еще я решил, что делать. Это же легко. Решение на поверхности.

Надо просто пойти к Белоухову. Договориться с ним. Черт с ним, с Щепкиным.

И участвовать в чемпионате от своего имени. Необязательно же только от клуба. Можно и самому.

В крайнем случае, можно создать и клуб. Свой клуб.

Я побежал обратно домой. На дачу. Хотел выспаться.

Когда пробегал мимо дома Саввы, остановился. Дверь открыта, изнутри слышны голоса.

Неужели приятель вернулся? Или это мне кажется? После того, как сутки молотил по дереву, все вокруг становится нереальным.

Я вошел в дом. Сначала не поверил. А потом увидел Савву и Рому. Моих друзей.

Они сидели за накрытым столом. Жареная картошка и консервы. И еще бутылки с горячительными напитками. Увидели меня, засмеялись.

— Ну вот, я же говорил тебе, — сказал Савва Роме. — Если он не в общаге, то здесь. Бегает по лесу. Псих.

Я подошел ближе.

— Вы чего празднуете?

Рома встал поздороваться.

— А ты и не знал? Нокин опять заявился. Назначил встречу на завтра. Их там целая толпа будет.

Я улыбнулся.

— О, это очень кстати. Как раз разберемся с ними. То, что требовалось.

Я поужинал вместе с ними. И завалился спать. На следующий день мы отправились на встречу к Нокину. Все вместе.

Глава 7. Стенка на стенку

В Москву мы возвращались все вместе. Я, Савва и Рома.

Ехали молча. Я сидел, медитировал. Приятели зевали. Не выспались.

Сначала прошли через лес. Савва жаловался, что станция расположена слишком далеко. Рома хмуро молчал.

Сейчас, в электричке, тоже заткнулись. Все усталые.

За окном мелькали леса и поля. Дороги. Линии электропередач. Колхозы с однотипными домиками. И крашеными железными воротами. Зелеными или синими.

— Сколько ребят вы соберете? — спросил, наконец, Савва. Обращался к Роме. — И сколько приведет этот твой ублюдок, Нокин?

Рома посмотрел на меня.

— Человек пять наших точно соберется. Со двора. Те, кто согласны пойти против Нокина. А у него человек пятнадцать-двадцать. А ваших каратистов? Сколько будет?

Я покачал головой. С каратистами пока негусто. Не вовремя я поссорился с Щепкиным. Ссоры всегда не вовремя.

— Смелов в больнице. Крылов меня сдал. Только Бурный остается. Ну, там может, еще двое. И все. Так что, максимум, трое. В худшем случае, я один.

Лапшин криво усмехнулся.

— Ты и один десятка стоишь. Судя по твоим рукам. Которые ты вчера набил. Но да. Хотелось бы побольше каратистов собрать.

Мы снова помолчали. Глядели в окна. На проносящиеся мимо дали. Савва вздохнул.

— Может, я тоже ребят соберу. Правда, они вас не знают. Но, посмотрим.

Рома озадаченно посмотрел на меня. Ему тоже не понравилась боевитость Саввы.

— Слушай, Савва, тебе зачем это дело? — спросил я. — Ты не обязан впрягаться за нас. Ты вообще живешь в другом месте. Тебя это не касается. И потом, ты не каратист. У тебя навыков маловато.

Савва поглядел на нас. Перевел взгляд с одного на другого.

— Да ладно, мужики, чего вы? Думаете, я ни разу не дрался? Да я у нас в совхозе с деревенскими сколько дрался! Били друг друга коромыслами, сколько голов проломили. Стенка на стенку. И один на один. И ничего страшного. Только крепче стал.

Он похлопал меня по плечу.

— И потом, вы мне не чужие. А Витя так вообще родной. Он же мне жизнь спас. Из пожара вывел. И еще одну семью.

Поднял указательный палец.

— Так что, ни шагу назад, парни. Расчихвостим этих мразей. Вместе.

Ну, ладно. Раз такой энтузиаст. Грех мешать. Надеюсь, обойдется. Савва парень везучий. Потому что беззаботный.

— Кстати, а ты Настю давно видел? — спросил Савва. — Я ее бабку встречал. Возле колодца. Как дела у девушки?

Все должно быть хорошо. Правда, я уже давно с Настей не общался. Много всяких дел завертелось. Надо бы сгонять к ней в общагу. Потом.

Мы сошли на станции и разъехались в разные стороны. Договорились созвониться через час. До встречи с Нокиным еще три часа.

Я поехал в общагу.