совершеннолетие — в тридцать, а у вас, скороспелок — в шестнадцать? Тебе сколько? Пятнадцать? Девятнадцать? С вашими рожами хрен разберешь! Страшные, как смертный грех!

Пришлось сделать неопределенный жест рукой: я и сам не знал! Предположения были примерно такие же, как и у Фрица, но паспорта своего я не видел, даже вахмистр Перепелка его не спрашивал. Тут идентифицировали как-то по-другому? Ну да, по костям из погребального костра, например.

— Ладно, смотри! Красовался тут как стриптизерша на шесте, еще и позы красивые принимал! Фу таким быть! — Хуеморген сунул мне в лицо планшет и ткнул пальцем в какой-то значок на экране.

Запустилось видео: похоже, это был какой-то хостинг типа Ютуба, смешанный с новостным агрегатором. Под рубрикой «Proryv Htoni I ataka Cerberov v San-Sebast’yane» имелось несколько видео, но на самой вершине топа было два: «Krovozhadnyj uruk-haj potroshit psov zdorovennym mechom» и «Klassnye sis’ki i mnogo krovi». На видосах черноволосый звероватый громила в черной футболке эффектно и пафосно убивал чудищ — как в кино: брызги крови во все стороны, блеск стали, волосы длинные туда-сюда эпично телепаются… А еще он ногами раздавил одного из адских псов и поймал с балкона рыжую красотку в халате. «ZANIMAJTES' LYUBOV’YU, A NE VOJNOJ!» — вот что я прочел на спине молодчика, когда сей неизвестный герой (кто бы это мог быть?) — во время своего феерического прыжка на череп чудища повернулся спиной к камере.

— Сука! — сказал я. — Пять лет арт-фехтования так просто не проходят.

— Что? — удивился Фриц.

— Кузя — сука, говорю. Там просмотров уже пара десятков тысяч. И они вот прямо сейчас растут. Надо будет с него бабла состричь, с прохвоста мелкого. Охерел совсем! Монетизация-то на этом хостинге есть?

— Херас-с-се! — вытаращился гном. — Ты что-о, во всей этой блогерской педерастии разбираешься? Я всё больше подозреваю, что ты нихера не урук! Уши покажь!

Я от неожиданности оттопырил рукой одно ухо, и Хуеморген облегченно выдохнул:

— Не, отбой. Мамка-то твоя или из наших, или из человеческих баб была. Никаких сраных эльдарских эльфов.

— Да чего с этими эльфами не так? Что ты каждый раз пыхтишь, как про них вспоминаешь? — решился спросить я.

— Э-э-э-э, брат Бабай, это ты эльфов не знаешь! И ладно еще лесные, наши, русские лаэгримы, или там галадримы с Великих Равнин… Они хоть мозг не парят никому. А высшие, эльдарские эльфы это… — он скривился и как будто процитировал: — ' Выйди из зоны комфорта, сделай двенадцать шагов, помоги себе сам…' Бе-е-е-е, блевать тянет! Или вот это: «Почему мы не можем с автомобилей пересесть на шеи экологически чистых рабов? Почему мы не можем всё вокруг засадить цветочками, питаться одной ботвой и не пить пива?» Да потому что, ять, не можем! Лицемерные ублюдки — вот кто они такие! Эльфийка из Авалона советует уральскому гному выйти из зоны комфорта, обосраться можно! Я, может, войти в нее уже почти пятьдесят лет пытаюсь — и всё никак! У-у-у-у!

Явно задетый за живое, Хуеморген разве что пар из ушей не пускал. Он сердито достал из-под прилавка две бутылки пива, одну протянул мне:

— Будешь? — пропыхтел гном.

Об угол стойки, двумя короткими ударами мы открыли кронен-пробки и, не теряя времени, чокнулись горлышками: дзин-нь!

— Ну, за зону комфорта! — следующие несколько секунд в закусочной слышалось только бульканье хмельного напитка, который лился в наши глотки.

— Уф! — сказал гном, когда бутылка опустела. — Теперь касаемо твоей одежды: в трусах ты работать тут не будешь. Штаны парусиновые я тебе дам, закатаешь до колен — будет нормально. Денег тридцать тоже дам — сходишь к Ипатьевне, в магазин за углом, купишь футболку. Ну, ты знаешь, Резчик там же тебя и одевал. Только возьми что-то человеческое! У меня на тебя большие планы: мне нужна подмена тут, за прилавком. А то вскоре придется удалиться на неопределенный период времени…

Он так и сказал — «вскоре» и «удалиться». Филолог, черт его дери!

А я взял у него штаны и деньги, скинул в подсобке халат и пошел за футболкой.

* * *

Это был самый обычный секонд-хенд, но назывался он тут исконно по-русски: «VTORYE RUKI». И единственный отдел, где имелись шансы найти условно подходящую для меня по размеру одежду, оказался секцией для толстых женщин! Вот в чем был сраный секрет ублюдских футболок! А я-то думал…

Ипатьевна — сама по себе немаленькая бабища славянской раскрашенной наружности — с видимым извращенным удовольствием предложила мне три черные футболки на выбор. Я, не глядя, взял одну, напялил на себя и, покрутившись перед зеркалом в раздевалке, выматерился. На спине значилось: «HEJ, PRINCESSA! MEN’SHE STRESSA!»

Твою-то мать!

Но всё это меркло перед неожиданным открытием: у меня на правом предплечье обнаружилась татуировка! Нет, она и раньше была, но едва заметная, намеченная тонкими контурами. А теперь — на запястье красовался свежим колером черный браслет с затейливым орнаментом, а над ним — некие замысловатые загогулины навроде иероглифов, в которых я с большим удивлением распознал схематично нарисованную женщину и несколько песьих голов.

Вот это новости! Это что — ачивки? Или — и вправду татау как в «FarCry-3»? Я теперь — долбанный Мауи из «Моаны». Охренеть можно. Меня, похоже, догнало страшное урук-хайское колдунство Резчика!

— Не задерживаемся в раздевалочке! — прогундосила Ипатьевна. — Маечку приобретать будете?

— Буду. Спасибо вам большое, — сказал я, как можно более радостно улыбаясь.

— Ишь ты! Урук спасибо сказал! Это ты такой довольный потому, что учителя укокошил? — поинтересовалась противная продавщица. — Подох — и хрен с ним. На что уж зловредный мужик был! И кобель, каких поискать!

На этом моменте мне показалось, что ее глаза мечтательно закатились, так что я даже вздрогнул, оглядев ее габариты. Интересно, как ей проще в дверь входить — боком или ровненько? Трудности должны возникать в любом случае…

— Спасибо, Ипатьевна, — еще раз сказал я. — Если будет что-то нормальное моего размера — отложите, а? Я на работу устроился, зайду еще — куплю! Надо бы гардероб обновить…

— Ого! Ишь какой молодец! А звать-то тебя как? А то Резчик-то на тебя больше по матери лаялся, а имя-то…

— Бабай. Бабай Сархан, — зачем-то уточнил я.

— Ну, заходи, Бабай, я со следующего привоза что-нибудь присмотрю тебе… Сорочки, бывает, привозят хорошие, османские…

— И обувь!

— Сорок седьмой размер? Ба-а-альшая редкость! — горестно вздохнула Ипатьевна. — Шлепанцы н-н-нада? Шлепанцы у меня есть!

Мне были не нужны еще одни шлепанцы, так что я пошел обратно, в закусочную. И не дошел!

* * *

Если говорить о теории великого сракопада, то вся моя жизнь тут, в этом таинственном Сан-Себастьяне, все эти пару коротких дней и длинных ночей по сути представляли из себя один сплошной сракопад.

Вот и теперь, в самый неподходящий момент, неведомая сила ударила меня под коленки, опрокинула, подняла в воздух и зашвырнула на одну из раздолбанных крыш здешних домов. Я, самым причудливым образом извернувшись в полете, еле-еле умудрился поймать шлепанец, слетевший с левой ноги, и, не успев удивиться такой своей ловкости, брякнулся на грязный рубероид.

— Какого хера… — начал обычный свой треп я, пытаясь при этом оглядеться и высмотреть неприятеля, но был самым бесцеремонным образом прерван.

— Заткнись, урук, — голос был незнакомый, явно женский и молодой. — Фу, правду говорят: с вами магичить — как в дерьме купаться…

— А ты купалась в дерьме? — не преминул уточнить я, пытаясь подняться и дивясь при этом урук-хайским слабоумию и отваге. — Как ашчушчэния?

— Заткнись! — меня снова сбило с ног и крепко приложило затылком о чертов рубероид. — Вопросы здесь задаю я!

Под рубероидом-то были бетонные плиты крыши! Тверденько получилось, болезненно! Будет шишка на башке, если у уруков вообще растут шишки. Что происходит — я уже понял. На меня напала злая волшебница, магичка, чародейка — как будет угодно. Но какого хера ей от меня было нужно — вот это оставалось вопросом.

— Если не хочешь слететь отсюда мордой вниз — отвечай коротко и по-существу, — по тону было понятно — моя собеседница привыкла командовать. — Где Резчик?

— Умер, — откликнулся я.

— Как — умер? — в голосе появилось очень много удивления.

— Ротмистр сказал, что его убил менталист, — мне скрывать было нечего, я в гробу видал эти тайны.

— Какой ротмистр? Какой еще менталист? — растерянности в ее тоне