Силен, крепок, молод. Седина и начавшие проявляться залысины делают его старше на вид. Будущий непоседливый адмирал и сейчас энергичен. Хорошо идет работа. Стрелка манометра подтверждает это. Понемногу, но все время.

Так, чередуясь, мы управились буквально за пару часов, еще раз сменив насос. Пять атмосфер показались мне достаточным давлением.

* * *

– Итак, Петр Семенович, вы убеждены, что ваше судно сумеет погрузиться под воду.

– Ни секунды не сомневаюсь, Степан Осипович, – мы смотрим друг на друга и улыбаемся. Вероятно, незатронутый вопрос о всплытии пришел в головы к нам обоим и… возвращаться к нему мы не стали – зачем каркать?

Забавно чувствуешь себя, сидя за столом рядом с человеком, будущее которого тебе известно, вплоть до обстоятельств гибели. Я очень плохо знаю историю поступков правителей и интриг дипломатов. Даже войны интересовали меня в первую очередь, как примеры выдумки стратегов и тактиков, как случаи применения тех или иных технических решений или технологических достижений. И этот молодой мужчина, которому сейчас где-то около тридцати – один из тех, чье имя мне встречалось не раз на страницах, посвященных истории развития флота.

Даже тот неоспоримый факт, что моя осведомленность многократно превышает познания собеседника, ничего по существу не меняет. Рядом со мной воин, ученый, изобретатель. Благоговею.

Не торопясь допиваю последний глоток.

– Благословите, Степан Осипович.

– Э-э! А поговорить?

– Господин, э-э… – не знаю я этих знаков различия.

– Лейтенант.

– Да. Лейтенант. – (Сам-то я тоже лейтенант, но старший. Заочной службы. О времена, о нравы!) – Что бы я вам ни поведал, это будет лишь звук. Давайте поглядим на то, что получилось. А то ведь, наверное, изучать разных прожектов вам довелось немало.

Вижу согласный кивок и заинтересованность во взгляде.

Я отставляю чашечку и шествую к своему порождению. Степан Осипович следует по пятам. Наблюдает мое «свертывание» при проникновении внутрь, прилаживание фонаря и загубника и отвязывает веревки. Хотите сказать: «Отдает швартовы?» Ваша воля. А я, что вижу, то пою. Моя педаль дави.

Катаюсь, делая неторопливые развороты. Кораблик здорово «присел» и не столь охотно разгоняется. Зато энергичнее тормозит. Вот и я притормаживаю, дав реверс винтами, как раз перед краем мостков, с которых за моими эволюциями следит будущий адмирал. До сего момента все было штатно. В пределах расчетного диапазона параметров.

Начинаю заполнение балластных цистерн. Впервые, кстати.

Открыты нижние клапаны. Креномер, дифферентометр и указатель глубины показывают нули. Субъективные ощущения – ничего не меняется. Близкая поверхность водной глади остается там же, где и была раньше.

Минута, две, три, достаточно. Осматриваю берег. Бурлаки и грузчики потрясают вожжами и машут мне продольно. «Не робей, барин, вытащим» – это так я «перевожу» для себя их жестикуляцию. Тут действительно неглубоко. По шею будет.

Начинаю стравливать воздух из тех же цистерн. Медленно, по чуть-чуть. Стараясь сохранять горизонтальное положение.

«Со смертью играю, смел и дерзок мой трюк».

«Нет, страха нет. Страх вьюгой сдуло».

Смеетесь? Да все продумано и рассчитано. Я просто минимизирую положительную плавучесть.

Первый раз в жизни.

Терпеть не могу адреналин! Спокойно. Дифферентометр обнулен. Вода перекатилась через палубу и лижет переднее и боковые стекла. Достаточно. Перекрываю все краны.

Минута, вторая, третья. Положение стабильно. Под стык обруча фонаря вода не сочится. Глубиномер дает минимальное отрицательное показание между нулем и половиной метра. Ну не обижаться же на городского часовщика, доработавшего серийный манометр по моим объяснениям!

Еще три минуты выдержки и наблюдений за приборами, попыток пощупать руками, не течет ли где. Шевелю рычаг откачной помпы и слышу сухой свист – нет воды у днища. Манометры обоих баллонов замерли. Ничего не травит. Беру в рот загубник – пора переходить на дыхание запасенным воздухом. Надуваю мех. Все нормально.

Спаси и сохрани. Пронеси, Господи!

Осмотр берега. Ориентиры. Педали. Ход.

Километр в час. Рулями глубины держу горизонт. Минута, две, три. Циркуляция вправо, доворот влево. Курс прежний, но в обратном направлении. Мимо мостков с Макаровым.

Два километра в час. Держу горизонталь. Фонарь то всплывает, то заглубляется. Ход ровный, ритм держится легко. Господин лейтенант посматривает на часы, а они у него карманные – заметные издалека. Что-то черкает в блокноте, зыркая в мою сторону выпуклым морским глазом. В добрый путь. Прохожу на постоянной скорости. Циркуляция влево, доворот вправо. Три километра в час.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Семь… шибче не могу. С трудом выдерживаю трехминутную «дорожку».

Разворот. Теперь – жму изо всех сил. Семь с копейками.

Понял. Спешить на пяти. Ехать – на трех.

Мостки. Продул цистерны, чтобы всплыть, как следует. Причалил. Меня привязали и подождали, пока я разберусь со струбцинами колпака. Поддержали под локоток, когда я выбирался из люка.

Чаю.

* * *

– Петр Семенович! Вы о минах Уайтхеда слышали?

Киваю.

– И как они вам?

Жду, когда угомонится сердце и успокоится дыхание. Понимаете, нет ничего проще, чем назвать отстоем то, лучше чего ты не раз видал. Самонаводящиеся, идущие десятки километров торпеды, обычные в наше время. Догоняющие кого угодно. Но делать их я не умею. Вы думаете, мой долг открыть этому человеку глаза на истинное положение вещей?

– Пока ничего лучшего не придумано.

– А о работах Александровского вам слыхивать не доводилось?

Отрицательно кручу головой. Сам-то, наверное, читал о чем-то, но разве память все удержит?!

И вообще, мне не до разговоров. Я отдыхаю и готовлюсь к первому погружению.

* * *

Я снова в лодке. Фонарь герметизирован. Плавучесть минимальная – принял воду в цистерны так, чтобы одна только рубка-колпак оставалась над поверхностью. И пошел на трех километрах в час.

Рули на погружение. Нырнул. Глубина два метра. Светло, но вода мутная. Еле-еле угадывается нос в трех метрах впереди, остальное же – как в дымке. Надо мной серебрится поверхность воды, по которой пробегают солнечные блики. Все внимание сосредоточено на приборах. Компас, глубиномер, указатель дифферента. Тренируюсь удерживать лодку в горизонтальном положении. Это требует постоянного внимания и согласованной работы двумя рычагами одной рукой. Стараюсь действовать плавно, и это получается.

Мой кораблик сейчас ведет себя как самолет. Только вместо земного притяжения на него действует выталкивающая сила, а вместо крыльев работают рули глубины, загоняющие его под воду.