Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Милая моя, вы представляете, сколько ещё верст до Екатеринодара? Железные дороги, как вы видели, разрушены. Добираться пешком придётся не один день. А на сколько дней хватит нам продуктов? То-то же! Хотите – не хотите, а на хлеб придтся зарабатывать. И, думаю, тренироваться мы начнем прямо с завтрашнего утра.
Юлия призывно посмотрела на Яна.
– Я – красивая?
– Очень! – нисколько не покривил он душой.
– Помнится, ты меня королевой называл.
– Называл.
– Сейчас ты это произносишь не так уверенно. Почему? Беата что-нибудь рассказала?
– Нет, я сам видел.
– Что ты видел? Дверь была закрыта, ты, как я понимаю, не вставал… А ты, хитрый, хочешь вызвать меня на откровенность. Беспокоишься о Беате? Не напрасно. Я отдала её Епифану. Знаешь, есть у нас слуга для деликатных поручений. Никогда нельзя угадать, что он придумает! Но ты ведь не станешь расстраиваться из-за моей горничной? Брось, не девицу испортил. Поначалу она, конечно, стеснялась. Ах-ах, это нехорошо, это грех. Не нравилось, могла бы уйти, так? Но она по-другому не может. Беата – раба: жить – как скажет хозяин. Дышать – когда разрешит. Мне это нравится. А тебе?
– А мне – нет! – твердо сказал Ян.
– Ты – из другого теста, – то ли одобрительно, то ли насмешливо сказала Юлия. – Беата тоже, кстати, такая оказалась нежная: стала нервными припадками страдать. Пришлось доктору Вальтеру ею заняться. Правда, у него очень уж жесткое лечение. Она так кричала, что пришлось вмешаться, забрать Беату у него. Неделю она потом во сне вздрагивала. Но такой оказалась понятливой. Видно, боялась, что назад к доктору её верну. Я было привязалась к этой хорошенькой чертовке. Но потом у нас стали бывать немецкие офицеры, отец стал забирать Беату на приемы, для обслуживания господ. Это было уж слишком! Я к ней охладела. И вот теперь она решила, что в память о былой… дружбе я её прощу. Глупая! Что было, то прошло. Каждый сверчок знай свой шесток. Она будет строго наказана!
Но Юлия осеклась, встретив взгляд Яна. Он смотрел не мигая, и в глубине его зрачков, казалось, бушевало пламя. Юлия отшатнулась: что случилось с темным деревенским парнем, откуда у него это… эта…
– Молчи!
И она почувствовала, будто её язык и правда прилип к гортани.
– А теперь веди меня к Епифану!
Ян сказал так от отчаяния и страха за доверившуюся ему Беату, такую беспомощную во власти страшного слуги. Он и не предполагал, что Юлия его послушает. Но она не просто послушалась, она полностью оказалась в его власти. Он почувствовал, что может сделать с нею всё, что ему угодно!
В какой-то момент юноша даже растерялся: что с ним происходит, какие колдовские чары сделали его господином над той, чьё превосходство казалась ему таким естественным?! Откуда взялась сила, затопившая его с головы до кончиков пальцев на ногах? Сила, которой оказался неспособен противостоять мозг Юлии, сделавшая её покорной игрушкой в руках Яна…
Они шли темными коридорами, переходами, в которых горели факелы. За одной из дверей взвыла собака, за другой кто-то истошно закричал. Всё казалось настолько нереальным, будто Ян вдруг попал в страшную сказку. Юлия шла впереди, безучастная ко всему.
Если бы деревенский хлопец был знаком с историей, то при взгляде на помещение, в которое они спустились по каменным ступеням, он сразу бы понял: перед ними средневековая камера пыток. Страшная сказка продолжалась. В жаровне горели угли, пахло паленым человеческим мясом. В довершение кошмара Янек увидел… висящую под потолком, подвешенную за руки, обнаженную Беату.
Нежное тело той, которую совсем недавно ласкал он, было словно истерзано диким зверем: все в синяках и кровоподтеках. На груди чернел ожог.
Епифан – Ян сразу узнал его, вспомнив видение, – перебирал у жаровни металлические щипцы. При виде Яна он оскалился по-волчьи и даже зарычал, но, поглядев на безучастное лицо Юлии, по-своему истолковал приход парня и торжествующе кивнул ему на висящую Беату.
Ян посмотрел на Юлию – её лицо ничего не выражало, на Епифана – тот выглядел диким зверем, и какое-то время пытался осмыслить увиденное. Это всё происходит в действительности? И перед ним – люди?! Бедная девочка! Он шагнул, намереваясь снять Беату с цепи, – Епифан, рыча, заступил ему дорогу.
Юноше показалось, что внутри него загорелось пламя. Огонь побежал по всем его членам, просясь наружу. Ещё мгновение, и он, кажется, взорвался бы от полыхнувшей из него ненависти. Из его руки никому, кроме Яна, не видимая, вырвалась огненная стрела и ударила пыточного мастера в сердце. Тот покачнулся и рухнул замертво. Ян стал поспешно отвязывать Беату. Девушка была в глубоком обмороке.
Он не обеспокоился состоянием Епифана. Не думал о том, что с ним, почему он лежит без признаков жизни в такой неудобной позе? Он просто видел, как огненная стрела сожгла сердце Епифана, – а разве человек может жить без сердца? Конечно, он умер. Но убил его не Ян. Волей Яна его убил господь!
Ян снял с себя рубашку, кое-как прикрыл неподвижную Беату и понес её на руках, бросив Юлии:
– Иди за мной!
Юлия, по-прежнему покорная, пошла за ним.
Сиди, охраняй, – скомандовал он Юлии, как прежде дворовому псу, укладывая Беату на роскошную кровать хозяйки. И пошел искать Ивана, смутно надеясь, что это – единственный человек в замке, который может ему помочь.
На подходе к комнате камердинера он услышал стоны и бормотания. Ускорил шаги и рывком распахнул дверь. Иван сидел на стуле, обхватив голову руками, и глухо стонал.
– Иван, очнись, Иван!
Тот с трудом поднял на Яна измученные, налитые кровью глаза.
– Ян… Прости, не до тебя… О-о-о, голова… опять! Будто грызёт кто изнутри!
Ян поднес руку к его голове. И правда, показалось, что-то маленькое и злобное сидит в черепе у слуги и грызёт его мозг. Ян сделал движение и как будто ухватил это существо. Оно упиралось, цеплялось лапками, причиняло Ивану боль, но Ян упорно тащил, даже взмок, – вырвал и с размаху ударил о стену.
– Ух! – облегченно выдохнул Иван и недоверчиво потрогал затылок. – Неужто не болит? Как ты это сделал?
– Не знаю. Я эту твою боль просто увидел, вырвал её и выбросил. Как осот в огороде.
Иван улыбнулся сравнению – оно звучало совсем по-мальчишески.
– Вот не думал, не гадал, что ухаживаю за знахарем. Мог бы тогда сам себя лечить.
– Да, понимаешь, раньше я за собой такого не замечал. Мать говорила, прабабка у меня ведьмой была. Шутила, наверное. Но дело сейчас не в этом. Тут я в такой переплет попал, не знаю, как и выпутаюсь. Когда лежал, так при необходимости за верёвку дергал… сонетку эту… ты приходил и помогал. Считай, я сейчас дернул, как бы я такой же лежачий и беспомощный.
– Ну ты и нагородил! Волнуешься, что ли? Конкретнее давай: что у тебя случилось?