Дядька позвал старшего подьячего, который ведал кладовыми, тот кликнул ключника, и заветную дверку наконец открыли. Заодно подьячий пояснил, что в этой кладовой хранятся вещи, привезенные много лет назад бабкой великого князя, византийской принцессой Софией Палеолог.

К тому времени, когда царевну Софию просватали за тогдашнего великого князя Ивана Третьего, Константинополь уже пал под ударами турецкой армии, и вчерашняя византийская принцесса стала почти что бесприданницей.

Почти — потому что она принесла своему суженому громкое имя и старинный герб своей семьи — двуглавого орла, одна глава которого смотрит на запад, на просвещенные европейские державы, а другая — на восток, в бескрайние и незнаемые просторы Азии, откуда ползут на запад орды завоевателей.

А еще она привезла в Московию несколько возов древних рукописных книг — греческих и латинских писателей, арабских ученых, медиков и звездочетов, труды отцов церкви и многое другое. Огромная по тем временам библиотека.

Эти-то книги и занимали большую часть кладовой, куда привел дядька своего венценосного воспитанника.

Иван начал перебирать толстые тяжелые тома в дорогих переплетах тисненой кожи, пергаментные рукописи, написанные на неведомых ему языках. Загадочные письмена волновали его, заставляли чаще биться его сердце. Придет время — и он сможет их прочесть, впитать накопленную в них мудрость…

В самом дальнем углу, под стопкой тяжелых томов, Иван увидел шкатулку из дорогого ароматного дерева. Он потянулся за ней, несколько книг упали, одна зашибла ногу дядьке, но тот смолчал, никак не показал, что ему больно.

А Иван вертел в руках красивую шкатулку, разглядывал ее со всех сторон.

На первый взгляд у нее не было крышки, она казалась сплошной, из цельного куска драгоценного дерева вырезанной, только тонкая, нарядная резьба украшала стенки — сказочные цветы, удивительные птицы с женскими головами, с колдовскими завлекающими глазами — не иначе, рай Господень…

Иван крутил шкатулку так и этак и случайно нажал на головку одной из птиц.

И тут же боковая стенка шкатулки отскочила, открылась с мелодичным звуком.

Внутри шкатулки лежал перстень.

Большой, тяжелый, из тусклого темного металла. Темнее, чем золото на княжеских перстнях да ожерельях. Темнее, чем золото, — а красиво. По тусклой поверхности металла то и дело пробегали проблески, словно сполохи, отсветы далекой грозы. Невольно вспомнил Иван росписи из церкви, где стоял с дядей Михаилом заутреню. Там таким тусклым пламенем горели адские костры.

Печать была на перстне — с лицом страшного узкоглазого старика. Острый, пристальный взгляд был у того старика, острая бородка, узкие змеиные глаза…

Присмотрелся Иван к тому старику — а ведь вовсе он не старик, а мужчина в самом цвету… а может, и юноша, немногим старше самого Ивана. И чем-то на него похожий.

Вгляделся еще пристальней — и понял, что сам на себя смотрит, самому себе в глаза глядит. Словно не печатка на перстне, а маленькое живое зеркало.

Примерил Иван перстень. Думал, что не подойдет — слишком большим он казался для маленькой детской руки. Однако перстень пришелся впору, словно нарочно для Ивана сделан.

Поднял Иван глаза, увидел, что дядька смотрит на него. На него и на перстень в его руке.

И тут страшная, небывалая ярость накатила на Ивана, аж в глазах у него потемнело.

Как этот смерд смеет глазеть на его перстень? Этот перстень его, только его!..

Вскочил Иван, выхватил из драгоценных ножен маленький детский кинжальчик, дяди Михаила подарок, набросился на дядьку и ткнул его кинжалом в живот.

Кинжальчик хоть и маленький, а острый, как бритва, кровь так и хлынула…

Той ночью приснился Ивану сон.

Будто снова идет он по дворцовым коридорам да переходам в то крыло, где царские кладовые, в то крыло, где бабкины книги хранятся. Только идет он один, без дьяка. Подходит к той же дверке, к какой днем подходил, да не знает, как ее открыть.

И вдруг дверка эта сама открывается, как будто кто-то приглашает его войти.

Входит Иван в кладовую, а там нет ни книг старинных, ни других сокровищ. Пуста кладовая, только стоит в дальнем ее конце большое зеркало, из тех, что привозят купцы из дальнего города Веденца, что во фрязинской земле, которую еще Италией называют. Из тех зеркал, в которые заглянешь, словно в сад весенний выглянешь, до того в них все чисто да красиво.

Прошел Иван через кладовую, подошел к тому чудному зеркалу, заглянул в него — и увидел в нем не себя, а какого-то злого старика в длинном черном кафтане, золоченой опояской опоясанном, в узорных сафьяновых сапогах.

Черная узкая борода у старика, узкие змеиные глаза, смотрят те глаза в самую душу…

Подумал Иван, что где-то того старика видел — и тут же вспомнил где: на том перстне, что нашел он в этой кладовой.

— Кто ты? — спросил Иван старика.

— …ты… — словно эхо, ответило ему веденецкое зеркало, и легкая рябь по нему прошла.

— Ты! — ответил ему страшный старик и узкими губами улыбнулся. Словно не улыбнулся, а оскалился.

— Как — я? — переспросил Иван. — Не может такого быть… я — вот он я! — оглядел себя самого — тело юное, крепкое, лицо гладкое, целая жизнь впереди.

— Это снаружи ты такой, — отвечает ему старик, — а внутри — вот он ты: змеиные глаза, черное сердце. Ты — это я, и с каждым годом ты больше будешь на меня походить. Но не стыдись этого и не бойся, запомни: только то хорошо, что тебе на пользу, только то правильно, отчего твоя власть крепче становится. Другие люди ничего не значат, другие люди — только прах под твоими ногами. Иди по ним, яко по праху, яко по траве пожухлой. Иди — и придешь к славе своей, к своему величию. А я буду всегда рядом с тобой, всегда буду внутри тебя, чтобы направить в нужную сторону, чтобы подсказать, как тебе поступить. Слушайся меня — и все будет по твоему слову.

— А ты не обманешь?

— Как же я могу тебя обмануть, когда я — это и есть ты? Разве можешь ты самого себя обмануть?

И тут снова словно рябь пошла по зеркалу, и замутился лик черного старика, и исчез, а вместо него — молодой мужчина с разбитой в кровь головой… не понял Иван, кто это, не успел понять, потому что проснулся. В своей жарко натопленной спаленке проснулся и первым делом проверил, что перстень у него на руке.

Капитан Лебедкин увидел на обочине указатель «Пансионат "Сосенки"», сбросил скорость и свернул с шоссе. Проехав пару километров по приличной асфальтовой дороге, он увидел впереди двухэтажное кирпичное здание, перед которым было припарковано несколько машин. Поставив свою скромную машину рядом с остальными, вошел в холл и огляделся.