«Я оказалась в ловушке. В клетке, в темнице. Иначе мое положение не описать. Хотя внешне все благопристойно, благополучно. И вряд ли кто поймет мою тоску. Глупая, скажут, не ценишь своего счастья. Так и потерять все недолго.

Счастье? Муж, дети, дом – полная чаща, наряды и драгоценности. Счастье? Или кандалы, ошейник, крючок, с которого уже не сорваться? Как получилось так, что я сама сунула голову в петлю? Не отказала ему, когда он сделал предложение…»

Надо же, прошел век, а читается так, будто это современный любовный роман в мягкой обложке. Жаль только, что хеппи-энд главную героиню не ждет. В последнее время что-то мне везет на печальные женские истории. Екатерина, Татьяна, Лариса…

Впрочем, вскоре случилось нечто, что заставило меня на время позабыть о чужих проблемах. И понять, что у меня хватает своих.

Сначала Александра застукала меня за чтением.

– Что это? – с подозрением спросила она, неслышно подкравшись к моему столу. – Только не говорите, что переписка с Эфиопией.

– Это… Ну вообще-то, научное открытие! – Пусть знает, что у меня разносторонние интересы.

– Разрешите взглянуть?

Я не возражала. Но особого впечатления на нее открытие Татьяны не произвело.

– Это какая-то новая мода – копаться в грязном белье великих людей и их близких? – Лицо Петровской выражало крайнее неодобрение.

– А по-моему, забавно, что сын Толстого Андрей оказался таким Казановой, – возразила я. – Охмурил одну, женился на другой. Весь в папашу, ведь и сам «великий старец» в молодости портил крестьянских девок.

– Это вульгарный подход, – возмутилась моя начальница. – Сейчас молодежь не читает Толстого и Достоевского. Но вот о любовных похождениях их отпрысков и о прочих нелепых выдумках прочтет с удовольствием…

– Но это не выдумки, – напомнила я. – Это неизвестные ранее дневники Екатерины Толстой.

– Почитайте лучше эфиопскую переписку! – потребовала шефиня.

Через пять минут после окончания рабочего дня Юра появился в нашем офисе. В черном с серыми полосками костюме и в рубашке стального цвета. Высокий, кареглазый. Не мужчина, а мечта! Причем моя…

Он пришел ко мне. Он тоже соскучился. И больше не сердится. Не считает, что мне нужно ставить неуд по поведению и кол по прилежанию. Мы так давно вместе, и он любит меня такой как есть.

– Здравствуй, Виктория, – почему-то официальным тоном произнес мой жених.

Впрочем, при посторонних он не стремится афишировать наши чувства.

– Вы готовы, Александра Евгеньевна? – Юра смотрел куда-то за мою спину.

А там… Не может быть! Там сияла, как отмытый светофор всеми тремя глазами, Петровская. Она сняла пиджак, который таскала весь день, и вдруг оказалась в вечернем платье модного в этом сезоне темно-лилового, почти черного, оттенка. Но бог с ним, с платьем, хотя оно очень ей шло. Главное, Александра улыбалась Юре так, будто он пришел именно к ней.

А он и пришел к ней.

– Идемте, Юрий Вадимович, – она грациозно шагнула к нему и взяла его под руку.

Я почти поймала свою отвалившуюся от изумления челюсть. Почти смогла сделать вид, что ничего особенного не происходит. Все о’кей! Почти…

В дверях Юра остановился, повернулся ко мне и снизошел до объяснения:

– Мы с Александрой сегодня идем в «Сатирикон» на «Контрабас».

Они вместе идут в театр? Или это просто отмазка?

– А почему не в Большой на «Вишневый сад»? – хихикнула я.

Это нервное.

– В Большом театре не ставят Чехова, – Александра посмотрела на меня как на дауна.

– А с каких это пор в «Сатириконе» играют на контрабасе? – парировала я. – Это вам не концертный зал консерватории.

– «Контрабас» – это пьеса по книге Зюскинда, – хмыкнула Александра. – Или вы не знаете, кто такой Зюскинд?

– Почему же, «Парфюмера» я смотрела. В кино. Но я забыла, что такое пьеса, – огрызнулась я.

– Посмотрите в Интернете, если еще помните, что это такое, – Петровская откровенно забавлялась.

– Я уверен, что Виктория помнит и это, и много другое, – улыбнулся мне Юра, словно разговаривал с лжекалекой, который просит милостыню в метро: «Не притворяйся, ты можешь ходить, ты многое можешь…»

Александре эта улыбка не понравилась.

– Мы опаздываем, – нервно заявила она. – Прощайте, Виктория!

Они ушли. А я осталась. С мыслью о том, что прошло всего несколько дней после того, как я узнала о проклятии рубинов, а я уже потеряла так много из того, что вижу каждый день.

Вчера пропала моя соседка. А сегодня меня бросил мой жених, предпочел мне Александру Петровскую…

Никому нельзя верить. Все вокруг изменяют и предают. Люди только прикидываются разумными и порядочными. А на самом деле хотят только удовольствий. Ты думаешь, что знаешь своих близких. Но в один прекрасный день открывается ужасная правда.

Ни узы брака, ни венчание перед Богом и людьми, ни дети, ни опасность скандала, ни осуждение родных – ничто не остановит, не удержит, не предотвратит. Наверное, чисты только те, кому никогда не представилась возможность. Кому не предложили запретный плод, не назначили тайное свидание, на кого не посмотрели сальным взглядом. Но и те грешны, хотя бы в мыслях.

Неужели никто не откажется от приключения на стороне? Чтобы убедиться в своей привлекательности, умении кружить голову, чтобы быть не хуже других, разнообразить повседневность. Новая связь необходима для самоутверждения. Все взаимозаменяемы. Нет ничего исключительного. Одна, но пламенная страсть – выдумка поэта. Жизнь коротка, ты у себя один, а их много. Ни в чем себе не отказывай…

Однако рано или поздно придется заплатить. Тебе отмерят той же монетой. Ты предавал – и тебе изменят. Ты наплевал – и на тебя наплюют. Когда-нибудь все вернется на круги своя…

– Юра бросил тебя?! – Моя подруга Ритка одарила меня таким взглядом, словно я сообщила, что собралась на пешую прогулку по Баг-даду или на конную по Луне. – Твой Юра?! Каменная стена? Практически преданный пес? Вы ведь столько лет вместе…

Были вместе. А теперь мою стену разобрали воры и перенесли к себе в огород. Или пес сам перегрыз веревку и убежал, задрав хвост. Мне положение казалось настолько чрезвычайным, что я созвала консилиум для экстренной психологической помощи.

Мне повезло: у Маргариты как раз образовался свободный вечер – ее двойняшки сегодня пошли в цирк с дедушкой. Поучаствовать решила и еще одна наша приятельница – Люда.

Три девицы, только не под окном, а за столиком кафе. Заказали пиво и пиццу. Держитесь, мужики, икать будете!

– Видимо, срок годности наших отношений истекает, – с грустью констатировала я. – И Юра решил найти себе что-нибудь новое.