Длинная кремового цвета машина подъехала так тихо, что Триша вздрогнула. Дверь щелкнула и открылась. Она грациозно села рядом с улыбавшимся Ривом и закрыла дверцу. Светило солнце, Триша была так счастлива, что одарила Рива очаровательной улыбкой.

— Спасибо, — сказала она. — Моя невестка говорит, что завтра вы будете оперировать ее нос.

Он сосредоточенно смотрел на дорогу, притормозил у ворот больницы и быстро выехал на широкий бульвар.

— Да, ей трудно дышать, так что чем быстрее сделать операцию, тем лучше.

— Она настроена очень оптимистично. Надеюсь, все обойдется хорошо. Джереми очень любит жену, и он сделал то, что, по его мнению, лучше для них обоих. — Не помешает лишний раз напомнить о том, как Джереми любит свою жену.

Чуть насмешливо он заметил:

— Боюсь, что Мари-Роз в силу физических страданий забыла про тяжкие заботы семейной жизни. Она выздоровеет, уверяю вас, так что о ней не стоит беспокоиться. Когда она поправится, эти заботы снова станут актуальны.

— К тому времени, думаю, ими можно будет должным образом заняться без помощи хирурга. Вы это хотели сказать, месье? — «Пусть он понимает это, как ему угодно», — угрюмо подумала она.

— Думаю, они справятся. — Он говорил небрежно, однако было видно, как напрягся его подбородок. Триша ждала, что он скажет еще что-нибудь, и насторожилась, готовясь к обороне, но его прирожденная вежливость взяла верх. Он сдержанно сказал: — Теперь, когда брат уехал, а невестка не в форме, вам будет не очень весело. Вы бывали на Монмартре?

— Лишь непродолжительное время, с Джереми. Я собиралась вернуться туда позднее и все хорошо посмотреть, — осторожно ответила Триша, зная, какое предложение последует, и раздумывая, разумно ли его принимать. У Триши возникло такое ощущение, будто она играет с огнем. От этой мысли она внутренне содрогнулась, что показалось ей довольно странным и волнующим. Даже несмотря на то, что она решила держать его на почтительном расстоянии, перспектива посмотреть Париж в его обществе была нечто такое, что доставило ей огромное удовольствие. Увидеть Париж глазами человека, который здесь жил и любил этот город, было единственной возможностью увидеть его таким, каков он и есть в действительности.

— В таком случае, может быть, вы позволите мне отвезти вас туда? — После короткой паузы он добавил: — Конечно, если у вас нет других планов на этот вечер.

— Я свободна.

С улыбкой Триша вспомнила, как они с братом нанесли краткий визит этому месту. Он изо всех сил старался скрыть свое беспокойство, пока они блуждали под жарким солнцем, однако не смог подавить глубокий вздох облегчения, когда они наконец оказались в кафе с видом на зеленый холм под огромными куполами Сакре-Кер. Триша знала, почему беспокоится ее брат. В конце концов, он видел все это раньше, а день был такой жаркий. Ей самой эта жара была не очень приятна, но короткие посещения собора и других памятников позволяли побыть в прохладе, а в музее она бы с большим удовольствием задержалась у рисунков Эмиля Бернара.

Они почти доехали до виллы, когда взгляд Рива, отраженный находившимся перед ним зеркалом, приковал ее внимание.

— Завтра не надо навещать Мари-Роз. Я буду оперировать утром, и, после этого она не сможет принимать посетителей. Можете позвонить, если хотите, завтра днем, но, думаю, разумнее отложить ваш визит до следующего дня. Договорились? — спросил он, подняв черную бровь.

— Как скажете, — ответила она и удивилась своей покорности.

Без пяти семь Триша была готова — в открытом платье из тонкой кисеи, волосы убраны вверх соответствующим образом. Напоследок она обула бежевые босоножки и накинула бежевый нейлоновый палантин. Она оставила себе достаточно времени, чтобы переодеться, но долго выбирала платье и в то же время раздумывала, стоит ли вести себя слишком дружелюбно с Ривом д'Артаноном. Со смешанными чувствами она спустилась по лестнице и увидела, что Гортензия открывает дверь ее кавалеру.

Как всегда, Рив был безупречно одет и выглядел опасно очаровательным. Его пальцы крепко сжали ее руку, когда он помогал ей сесть в машину, а коварный шарм словно змея проник в душу Триши, преодолев ее защитный панцирь. Некоторое время он ехал, не говоря ни слова, затем, вероятно, потому, что, по его мнению, она ждала от него именно этого, он начал рассказывать ей историю Монмартра.

— Как вы знаете, Монмартр — это гора. Предание гласит, что свое имя она получила от святого Дени и его последователей, которые много лет назад встретили здесь свою смерть. Полвека назад здесь было средоточие богемы, художники веселились здесь до раннего утра, имея при себе всего лишь одно-два су. Сейчас, как и повсюду, жизнь изменилась. Вы можете найти художников, но в наши дни никто не голодает в мансарде, а история хочет, чтобы мы в это верили. Как это ни странно, художники, которых в этих краях предостаточно, кажется, живут вполне прилично. — Он резко свернул налево от большого бульвара, машина начала подниматься в гору. — Некоторые аттракционы ненастоящие, они поставлены для привлечения туристов, но, как и в других местах, здесь всегда можно найти очаровательное местечко, если поискать.

Машина продолжала ползти вверх, минуя разнообразные жилища художников и их поклонников. Некоторые дома представляли мрачные памятники прошлому с угловатыми фронтонами и студиями из стекла, местами им придавали более веселый вид утопающие в цветах балконы и живописные решетки для вьющихся растений. То здесь то там между кирпичными зданиями мягких тонов с низкими карнизами крыш, скрывающими все в глубокой тени, возникал дом, либо покрытый яркой современной краской, словно знамя, подчеркивавший свою принадлежность к нынешнему миру ослепительно-белыми подоконниками, либо благоразумно скрывшийся в тени серых навесов.

Неожиданно свернув в сторону, Рив направил машину по узким и таинственным улочкам и наконец остановился в мощенном булыжником дворе полудеревянной постройки, похожей на таверну. Внутри в романтично освещенной комнате со стропилами, отделанной под пивную, их любезно встретил хозяин и проводил к одному из столов, стоявших на почтительном расстоянии друг от друга у края темного круга на полу. Помимо сердечной непринужденности, обусловленной хорошими манерами, и изысканной кухни, в этом месте, которое Триша нашла очаровательным, все дышало шармом былых времен. Подставки на столах, как и старинные эстампы на стенах, представляли собой репродукции знаменитых картин, здесь царила атмосфера почти забытого благородного века. В глубине играла тихая музыка, и по мере того, как посетители, преисполненные блаженства, справлялись с каждым новым отменным блюдом, у них возникало чувство, что в этом мире все устроено правильно.

Представление, которое последовало, было типично для этого места, но было проведено с отменным вкусом. Пара танцоров-апачей дала незабываемое выступление, за ней появились две милые куклы. Одна играла роль робкого ухажера, под хохот публики пытающегося влюбить в себя партнершу. Триша рассмеялась обычным хриплым смехом, временами ловя веселый взгляд Рива. Один раз, когда он откинулся назад и громко расхохотался над хитрыми намеками робкого ухажера, Триша неожиданно поняла, что он не лишен настоящего чувства юмора. Его обаятельность во время трапезы действовала сильнее, чем вино, но она не позволит себе расслабиться, твердила себе Триша. Что, собственно, такого необычного в этом человеке? Эти его совершенные зубы были ничуть не лучше, чем у нее. Они только казались таковыми на фоне его загара. Что же касается его шарма, то он лишь усиливался дорогостоящей мужской одеждой. Однако в глубине души она знала, что он был бы столь же неотразим и в рабочем комбинезоне, может быть, более беззаботным в менее ответственной должности. К ее огорчению, Рив поймал ее взгляд, и она почувствовала, как ее лицо стало гореть под его пристальным взглядом. Гром аплодисментов в конце представления упал между ними, словно ставни, и стал сигналом, по которому снова включили освещение. Хозяин принес бутылку «Шато Куте», и Рив с насмешливым взглядом передал ей фужер.