— Ой! — довольно невежливо воскликнул Денис. — Вы из России? А я только сегодня прилетел из Москвы!

— Мы тоже только сегодня прилетели из Москвы, — приветливо сказал белый парень и протянул руку, — Будем знакомы. Джон.

— Ваня, — просто представился чёрный.

Через некоторое время чёрный и белый уже покупали Денису пиво, потом он покупал им пиво, совсем захмелел и даже не заметил, как появился на столе сегодняшний утренний выпуск «Комсомольской газеты» с его полосой об Акварели. А потом на столе мелькнули две красные книжечки с державным гербом и металлическими уголками. Ваня и Джон оказались сотрудниками ФСБ. Они интересовались, откуда Денис узнал всё то, о чём так увлекательно поведал читателю.

Денис не находил особых причин это скрывать. Его вызвал главный редактор и представил невысокому человеку, подполковнику Силового Министерства Пушкарю. Сказал, что за два дня должна быть написана полоса.

— Поэтому полоса и получилась сырая, — доверительно объяснял Денис Джону и Ване. — Времени не было. Там многое не прописано…

Однако художественные достоинства статей волновали Джона и Ваню в последнюю очередь. Их волновали материалы, полученные Денисом от полковника Пушкаря.

— А беседа с наркологом Ивановым? — спросил Джон. — Ты его видел?

— Нет. Беседа была сделана пресс-центром силовиков… Я её только отредактировал, оживил….

— А ты знаешь, что нарколог Иванов врёт? — спросил Иван.

— Что значит врёт? — растерялся Денис.

— Насчёт слабого привыкания к Акварели. Акварель — очень сильный наркотик. Очень опасный.

— Но зачем же Силовому Министерству подсовывать читателю такую дезинформацию? — удивился Денис.

— А ты уверен, что он был из Силового Министерства?

— Но я видел его документы…

Джон и Иван улыбнулись.

— Но я… но меня редактор с ним познакомил… Я же его не на улице встретил.

— Редактор тоже мог обмануться, — деликатно заметил Иван.

Огарёв озадаченно почесал за ухом.

— Слушай, друг, — решительно сказал чёрный Ваня, — давай ты не будешь совсем идиотом. Ты когда-нибудь ширялся? Что ты вообще знаешь о героине?

Огарёв неопределённо пожал плечами.

— Только полный мудак скажет, что препарат на героиновой основе может быть без опасным, — с нажимом сказал Ваня. — Ты хоть это-то понимаешь?

Огарёв пожал плечами ещё неопределённее. Настроение у него резко испортилось. Джон и Иван уверяли, что какие-то страшные люди, желающие завалить страну новым опасным наркотиком, решили использовать его, Огарёва, журналистские таланты и авторитет «Комсомольской газеты». И тур в Лондон — никакая не премия за помощь государству, а обыкновенный пряник от бандитов, которые потом этот пряник ещё раз пять заставят отработать.

Кроме того, Дениса не оставляло ощущение, что где-то когда-то он уже видел полковника Пушкаря. Очень давно. Но вот манера теребить при разговоре оттопыренное ухо… Эта кривая улыбка…

— Ты, орёл, живёшь в пятизвёздочном отеле, — Джон назидательно водил перед носом Огарёва коротким пальцем. — Ты хоть представляешь, сколько это стоит? У силовиков нет денег на бензин для мотоциклеток. Неужели ты думаешь, что они могут так развлекать помогающих им журналистов?

— А вдруг вы меня обманываете? — неожиданно спросил Огарёв. — Вдруг вы не эфэсбэшники?

— Это как раз не проблема, — утешил его Иван. — В Москве узнаешь, обманываем мы или нет. Увидишь изнутри здание Лубянки, о котором так много слышал…

— Я должен уезжать в Москву? — с ужасом спросил Огарёв. Волшебные виды вечереющего Лондона сразу показались ему глупым сном, ободранными театральными декорациями.

— Гуляй пока, — утешил Иван. — Думай. Вот тебе телефончики — здешний и московский. Что интересное вспомнишь, звони. Кстати, этот твой полковник Пушкарь оставил тебе координаты? Должен был оставить. А?

— Нет, — покачал Денис головой, — не оставил. Сказал, что объявится сам, когда я буду нужен.

Денис врал. Телефон для связи Пушкарь ему дал.

Чёрно-жёлтый, словно пчела, хвостатый дротик ужалил центр мишени. Снова 100.

Растрёпанная голова Дениса Огарёва ладно лежала в перекрестии оптического прицела.

Хорошо бы получить приказ уничтожить объекта сейчас, пока он играет в дартс. Дротик жалит центр мишени, а одновременно с этим пуля раскалывает на части очкастую тыкву шебутного объекта. Весь день носись за ним по Лондону. Ни минуты покоя.

Человек с ружьём на секунду отвлёкся и снова прильнул к прицелу. Объект был уже не один. Чокался пивом с двумя какими-то мудилами. Один из мудил был чёрным.

«Внимание», — сухо прозвучал голос в наушниках. Человек с ружьём сосредоточился. Команда могла последовать в любое мгновение.

Ружьё одновременно играло роль мощного направленного микрофона. Человек с ружьём не слышал, о чём разговаривает объект: звук шёл в какое-то другое место. Откуда и могли дать команду стрелять.

Оптический прицел общупал уже и затылок, и русую макушку, и уши, в которые тоже прикольно попасть.

Двое мудил распрощались с объектом. Человек с ружьём погладил подушечкой указательного пальца спусковой крючок.

«Отбой» — сухо прозвучало в наушниках.

Арина наконец-то увидела Зайцева. Появившись в дверном проёме, Жора подмигнул ей: дескать, надо поговорить.

— Здравствуй, Арина. Ты, наверное, уже слышала новость, которая не может порадовать ни тебя, ни меня…

— Мало ли что я слышала. Ты мне официально скажи, а не от княгини Марьи Алексеевны. С какой формулировкой…

— С завтрашнего дня ты снята с эфира. Безо всякой формулировки…

— Это всё?

— Всё. Нет, не всё. Шеф говорит, что ты ему должна тринадцать тысяч баксов. Просил даже, чтобы ты завтра принесла.

— Это он как сказал? Это угроза?

— Ну, вряд ли угроза. Наш Наумыч, конечно, страшный человек, но бабу свою он трогать не станет. Он ведь тебя, извини за выражение, любил, и я думаю, что остатки высокого чувства ещё тлеют в костре его души…

— Ага, любил.

— Любил, любил. Не спорь. Я думаю, он и про деньги заговорил так, на нервной почве.

Кто-то, проходя мимо, протянул Зайцеву косяк. Зайцев поморщился и передал косяк Арине. Последнее время он совсем не курил.

— На, изменяй своё сознание, ныряй в мир иллюзий… Ты, главное, не расстраивайся. Позорная была передача…

— Ты ведь мне сам говорил, что это очень тонкий и остроумный проект!

— Ну, так это когда было? Я говорил это полной дуре и, как выражается Наумыч, саратовской бляди. Тогда это был для тебя тонкий проект. А на сегодня ты не соответствуешь исходному имиджу вульгарной шлюхи.