для подавления раздражения, отвращения и страха. Переосмысление и осознанность, критическое отношение к собственным эмоциям — это то оружие против ненависти, способное поменять внутреннюю парадигму и отношение к объекту ненависти. К примеру дети, в силу своей психологической незрелости особенно жестоки. Травля, унижение в школе появляется именно благодаря давлению собственных зарождающихся эмоций и противоречий, неприятия другого и иного, непонятного над культурным, способным перешагнуть индивидуальное и предложить готовый путь к достижению благополучия каждого. Антиненависть — это труд, работа над созданием ориентира для всех, появлением лидирующей идеи добра и авторитета обществ, безопасности.

IX

Тень и Зигфрид появляются у городского кабака. В кабаке шумно, из окон льется музыка, голоса, свет проникает из маленьких окон и падает на грязный тротуар под ногами Зигфрида, он устал и обессилен.

Тень:

— Вот и веселью настала пора,

В таверне смех, там пьянство до утра,

И мы,

Вольемся незаметно в неистовый поток страстей,

Они давно не ждут таких гостей,

Как мы.

Для нас накроют бархатом столы,

Мы, как веселья почитатели, мы дианисовы столпы,

На золоте каких на троне держатся и короли,

Кумиров и воителей весь бастион и пантеон,

Войдем, напьемся, займем питейный трон.

Смотри же — путь открылся нам,

Войдем, пройдём в питейный зал.

Нам здесь нальют вина те краснобойкие и броские девицы,

Что нам не грех от суеты забыться.

Они проходят в зал и начинают пить, Зигфрид постепенной хмелеет.

Зигфрид:

— Когда закончится безумья торжество?

Устал скитаться словно мёртвый дух, хочу возмездья твоего,

Я понял всё и то, что жизнь я не познал,

Но поздно, жизнь прошла, я немощен и стар!

Ты слышешь, как же я устал!

Тень:

— Ну хватит…

Вольны мы быть собой,

Но свет, порой, затянут тьмой и мглой,

Поэтому мы носим маски для людей, и от людей,

И словно звери средь зверей,

Скрывая суть простых вещей, но эта суть

Сквозь пальца льется словно ртуть.

Питается наш дивный мир и страхом и страстями,

Он словно в академии скелет, гремит на кафедре костями,

Он — тлен, несовершенен он,

И он умрет, тогда и жизнь закончится, как страшный сон.

Но миг настал, и музыка нам в кружки льётся словно эль,

Пространство больше нет, как нет и стран, земель,

Едино всё в секунду упоенья,

И безразлично всё в минуту опьяненья.

Дурман дурной и затхлой жизни,

Какую вёл любой занудный сноб,

Развеется и унесёт себя, чем прежде

Раздастся за столом увеселенья смех и пьяный стон.

Богатство бытия, его и нищета,

Пред чем и Гегель спасовал,

(А нам он не чета)

Всё думал, да гадал, но тайну века

Всё ж не раскусил, и сплоховал!

Плохой удался из него мудрец,

Как престарелая девица -

Вся Философия царица.

Так вот — вся истина сияет на поверхности и в пене,

Влагай устами Дух, влагай устами время!

Испей нектар…

Чтоб сладкий сон продлился вечность

Ценить придется каждый миг и даже скоротечность.

Бушует океан страстей внутри,

Снаружи море гладко,

Но чтобы счастье обрести

Придется нам немалый путь пройти,

Порой, по нечистотам гадким.

Зигфрид:

— Пора очнуться ото сна,

Надежд дурманящего зова,

Моя звезда уж никогда

Не загорится вновь над горизонтом.

Не обратим поток времён,

И повернуть всё вспять нельзя,

Пройдёт гроза, пройдёт и буря,

И вновь природу поглотит покой,

Но ждёт меня лишь гробовой

Покой…

Когда твой спутник — одиночество твоё,

Оно тебе и щит, оно твоё копьё,

Но столь толста твоя броня,

Что словно сталь всё гнёт тебя, к земле сырой клоня.

И где твой друг?

В каком бою его ты потерял?

Иль он в дороге долгой от тебя отстал?

Но нет, его не сыщет белый свет,

Чего в помине нет — того не существует, того лишь просто нет.

И как изгой, бродить устав в толпе людей,

Мне хочется присесть,

Закрыть глаза и умереть,

Но мне мешает нечто, что сильней меня,

Чем ближе к смерти, тем сильней за жизнь борьба.

Тень:

— Ты прав, лишь мудрецам дано закрыть глаза,

Очнуться вдалеке, в долине райской, средь птиц и ангелов парящих,

Взойти, пройдя по восходящим

Ступеням к облакам высоким,

И право, им дано средь них остаться,

Чтоб вечной жизнью вечно наслаждаться.

Увы, нам не дано, мы как наивных два червя,

Копаем, роем землю, найти какой-то путь хотя,

А все пути — один большой обман,

Ведь рай в душе, ни в облаках, ни здесь, ни там!

Смотри, весь мир наполнен густотой,

Снаружи груб — внутри пустой.

И человек — пустой сосуд, его наполнить может всё плохое,

Хорошее иль ничего,

Всё что вольют в него другие,

И всё, что сам не выплеснет, или нальёт,

Останутся слова, и мысли, останутся предубеждения чужие,

И где же человек? Раз собран он осколками других людей,

Иль человек лишь просто дикий зверь?

Умеющий писать, читать и думать,

Как заяц след, людей других словами путать?

А есть на это лишь один ответ –

Чтоб бросить тень, ты человек, из тьмы взойди на свет.

Вдали от обезумевшей толпы

Вдыхаешь спертый запах ты

Дыханья одиночества и пустоты,

Не можешь вырваться из комнаты своей,

Сидишь, печалишься, и словно жизнь твоя и не была твоей,

И словно все твои года, как черновик, пустого, злого гения,

Какой изрыл все книги, словно книжный червь,

Чтоб приоткрыть немного к жизни дверь,

Но что теперь?

Когда тот гений умер,

Оставил ли он место дописать

Конец истории, иль сжег ее,

Чтоб нечего уж было вновь соврать?

Судьба злодейка слез твоих не замечая,

Все гнет тебя к земле, горбом вознаграждая.

Ей все равно, и безразличны ей,

Страдания простых людей.

Мечты разбитые или надежды –

Ей дела нет, а ты живи как прежде.

Вам цифры заменили плоть,

И без конца готовы вы оценивать людей,

Как приносящих прибыль и доход мясных свиней,

Готовы вы душить, гнобить всех тех,

Кто ниже вас, бедней вас всех.

Но мы едва ли понимаем, что жизнь ведет игру без правил,

Она нам лжет,

А после жизни смерть свое берет.

Чего боятся люди?

Лишь одиночества пред смертью,

И нет пред ней страшнее муки,

Как умирать в агонии или сдыхать от скуки.

Свобода человеку главный враг,

Он волен повергать во прах

Друзей, врагов или несчастных,

Он волен выбирать,

Кого губить, кого спасать,

И лучше нет советников