– Сегодня вас отвезут на иорданскую границу. Дальше вам придется ехать самостоятельно. Очень сожалею, но мы не можем проводить вас до самолета.

– Никаких проблем, доберусь, – махнул рукой Филатов. – Однако мне хочется быть уверенным, что Тинни и ее семья с этого дня не будут иметь никаких проблем.

– Это в наших общих интересах, господин Филатов, – ответил Аббас.

Вернувшись в Москву, Филатов узнал, что его жена Марина наконец-то получила место специального корреспондента телепрограммы «Вести». Начались частые командировки со скоротечными ночными выездами и неожиданными звонками: «Привет, я тут в Белграде застряла…» Если раньше только Филатов редко появлялся дома из-за своей бурной политической деятельности, то теперь их встречи вообще приобрели случайный характер. Честно говоря, отношения Филатова и Марины давно носили скорее дружеский, нежели супружеский характер, так что ничего особенного не произошло, все как бы встало на свои места.

Что же касается политической деятельности, то с ней тоже все было нормально. Заслушав доклад о поездке в Ирак, Вождь остался доволен. Теперь надо было, как говорили в советское время, «претворить решения Партии в жизнь!». Правда,

Партия имелась в виду совсем другая, но от этого суть лозунга не менялась. Филатов с головой окунулся в работу: несколько раз выступил в Думе с призывом поддержать братский иракский народ, отметился практически на всех телеканалах, дал полсотни интервью. Но не это было главным – в России и так относились к Ираку с пониманием и симпатией. Куда важнее было изменить международное общественное мнение. Без этого говорить о снятии санкций было бесполезно. И поехал депутат Филатов в Европу поднимать шум вокруг Ирака.

На первый взгляд могло показаться, что это бессмысленная война с ветряными мельницами, но на деле в планах Партии было гораздо больше логики и прагматизма, чем звучало в горячих речах Вождя. Объединенная Европа всегда отличалась внутренней неоднородностью, особенно когда речь шла о проблемах мирового значения. Доведенный до абсурда плюрализм и чрезмерное увлечение политкорректностью привели к образованию целого класса политиков, проводящих свою жизнь исключительно в дискуссиях. Они, конечно, старались казаться романтическими борцами за истину, но на самом деле им было глубоко плевать на тех, кого они так горячо защищали или обвиняли. Просто надо было проявить себя, поднять политический авторитет себя любимого и родной партии, если таковая имелась.

Филатов быстро нашел точки соприкосновения с европейскими правыми, лично пообщался с Жан-Мари Ле Пеном, Йоргом Хайдером и другими, менее известными, но весьма влиятельными политиками. В результате вокруг проблемы Ирака начался изрядный шум. Масла в огонь подливали репортажи из Ирака – страдающие от голода старики и дети, умирающие без лекарств больные, всеобщая разруха и запустение некогда цветущей страны. Сытые европейские обыватели не могли оторваться от экранов – ведь давно известно, что чем мягче хлеб, тем кровавее должны быть зрелища. Одно дело – виртуозно поставленные трюки с реками крови и горами трупов и совсем другое – реальная смерть в кадре. Такие страшилки гарантируют устойчивый интерес зрителей, а зрители – это рейтинг и плавно вытекающая из него прибыль.

Вслед за журналистами в Ирак потянулись и политики. Конечно, им приходилось терпеть непривычные дорожные трудности, но зато как ярко и убедительно можно было потом выступать с высоких европейских трибун! Такие политики сразу выделялись из общей массы собратьев, мирно протирающих штаны в кабинетах. Они были настоящими героями, пассионариями, осмелившимися не просто идти против ветра, но и плевать в том же направлении. Кроме того, за требованиями немедленно снять санкции легко просматривался и экономический интерес: большая нефть Ирака обещала фантастические прибыли, а Саддам Хусейн недвусмысленно заявлял, что получат ее только друзья. Так что, сотрясая воздух призывами спасти гибнущих детей, пылкие ораторы слышали приятное шуршание купюр в своих бездонных карманах.

Все это Филатов, конечно же, знал, не просто знал, но умело использовал. Политик не может не быть циничным. Но в глубине души он испытывал искреннюю симпатию к иракцам, оказавшимся по вине своего лидера в крайне тяжелой ситуации. Ирак вообще напоминал ему Советский Союз, всегда страдавший от бездарного руководства. Поэтому, когда спустя два года, в девяносто шестом, была наконец принята программа ООН «Нефть в обмен на продовольствие», обрадовался чрезвычайно. Ведь в этой большой победе была и его маленькая заслуга!

За всей этой суматохой Филатов почти забыл о Тинни. Мелькали изредка в голове приятные воспоминания о прекрасной принцессе из лавки и волшебной ночи во дворце, но новые впечатления тут же вытесняли их. В конце концов, он стал относиться к этой истории как к прочитанной давным-давно сказке из «Тысячи и одной ночи». А еще осталось приятное ощущение одержанной с боем победы. С ним обошлись некорректно, можно сказать – грубо, но он не проглотил молча обиду, а жестко показал всем, что с ним шутки плохи!

Что же касается Рудольфа Кегана, то с ним пришлось повозиться. Сразу после той памятной поездки он появился в Москве, чтобы посоветоваться, как лучше построить отношения с иракцами. Кеган, с одной стороны, боялся быть обманутым, а с другой – не хотел оставлять лишних бумажных следов. Филатов, хорошо знавший восточные принципы, дал ему исчерпывающие советы и даже связал с несколькими российским бизнесменами, имеющими опыт в подобного рода операциях. Они же взялись быстро и за небольшой процент обеспечить прохождение финансов через свой банк, где Кегану не стали задавать лишних вопросов ни о происхождении денег, ни об уплате налогов.

Через месяц Кеган появился во второй раз. Теперь он искал безопасный способ доставить купленное оборудование в Ирак и очень волновался. Филатов прекрасно понимал Кегана: одно дело – возить дешевый бензин – в случае потери убыток копеечный, и совсем другое – уникальное дорогостоящее оборудование. Если с ним что-то случится, то Кеган останется не только без прибыли, но и без головы, поскольку своих капиталов на покупку нового оборудования у него нет, а иракцы не простят ему потерю вложенных денег. Сам Кеган ничего придумать не мог и только тоскливо смотрел на Филатова, ожидая помощи. Пришлось бросать все дела и браться за телефон.

Подходящий вариант был найден довольно быстро – Филатову порекомендовали небольшую компанию, которая на свой страх и риск занималась авиаперевозками в Африке. Личные связи на самом высоком уровне, несколько старых самолетов и отчаянные пилоты позволяли ее хозяину занимать уникальное положение на рынке: он мог доставить что угодно и куда угодно. С его помощью был составлен довольно сложный, но вполне надежный маршрут доставки оборудования к иракской границе. Филатов в переговорах участвовал, но старался не вникать в подробности – зачем ему знать чужие секреты, которые его не касаются? И все получилось!

Счастливый Кеган позвонил среди ночи и, рассыпаясь в благодарностях, сообщил об успешном завершении операции. Потом он осторожно спросил, сколько Филатов желает получить за свое участие, при этом в его голосе послышалось неподдельное волнение человека, заранее скорбящего о потерянных деньгах. Филатов вначале хотел пошутить и запросить половину, но, представив себе ужас Кегана, сдержался. Да и вообще, стоит ли мелочиться, споря о процентах, когда он уже получил все, что хотел?