в Труа. Он не посещал Англию с момента начала завоевательного похода три с половиной года назад, и его отсутствие все больше беспокоило и Парламент, и страну. Судебные процессы были приостановлены с августа 1417 года, чтобы защитить тех, кто находился на войне, высокие налоги для оплаты войск привели к нехватке слитков драгоценного металла и разгулу фальшивомонетничества, а последний Парламент, состоявшийся в декабре 1420 года, продемонстрировал явное нежелание одобрить "окончательный мир"[75]. Королю пора было возвращаться.

1 февраля 1421 года Генрих и его новая французская королева высадились в Дувре под восторженный прием, и представители Пяти портов бросились в море, чтобы на руках вынести их на берег. Через 7 дней Генрих вернулся к текущим делам в Лондоне. В воскресенье 23 февраля Екатерина была коронована Генри Чичеле, архиепископом Кентерберийским, в церкви Вестминстерского аббатства, после чего в Вестминстерском зале состоялся праздничный пир[76].

Через 3 дня Генрих издал приказ о созыве Парламента на заседание 2 мая, после чего они с Екатерина отправились в путешествие по стране, посетив крупные города Бристоль, Лестер и Ноттингем, соборы Йорка, Линкольна и Норвича, королевские замки Кенилворт и Понтефракт, а также популярные святыни Бридлингтон, Беверли и Уолсингем. Это не был запоздалый медовый месяц, хотя заявленной целью было представить новую королеву своим подданным. Отчасти это было паломничество к великим святыням Англии короля, известного своей набожностью, отчасти пропагандистская миссия, призванная стимулировать ослабевающий энтузиазм в отношении его французских амбиций, и, как следствие, отчасти турне по сбору средств для поддержания этих амбиций. Он уже достиг великих свершений, говорил король своему народу, но ему нужны были деньги и люди, чтобы одолеть Дофина, который все еще удерживал большую часть Франции[77].

Это заявление было мало привлекательным для страны, уже уставшей от постоянного напряжения войны, и оно подрывало убедительную рекламу договора в Труа как "окончательного мира". Трудности Генриха усугубились, когда, только что совершив молебен в святилище святого Иоанна Беверлийского, чья гробница чудесным образом источала святое масло во время битвы при Азенкуре, он получил катастрофические новости. 22 марта 1421 года его брат и наследник Кларенс, которому он передал верховное военное командование во Франции на время своего отсутствия, неожиданно перехватил недавно прибывший контингент из 4.000 шотландцев под Боже в Анжу. Кларенс отчаянно пытался доказать, что он не уступает своему брату, но преуспел лишь в том, чтобы продемонстрировать, что это не так. Вопреки советам своих капитанов, он не стал дожидаться прибытия более медленных в движении колонн английских и валлийских лучников, а начал немедленную атаку. Во главе своих латников, герцог застал врасплох первые встреченные шотландские войска и смел их, и только тогда увидел, как на горизонте показалась основная часть армии, ведомая графом Бьюкеном. Под градом шотландских стрел в болотистой местностью у реки, английская армия потерпела первое крупное поражение во Франции более чем за поколение.

Потери были огромны. Сам Кларенс был убит, погибли и два капитана-ветерана времен войн Генриха, сэр Гилберт Умфравиль и сэр Джон Грей. В плен попали способный военачальник Джон, граф Хантингдон, и два кузена Кларенса, 17-летний Джон, граф Сомерсет, и его 15-летний брат Томас Бофорт. Хантингдону посчастливилось добиться своего освобождения в 1425 году в обмен на Рауля де Гокура и Жана д'Эстутевилля, которые находились в плену со времен Азенкурской кампании 1415 года, и разорительный выкуп. Томас Бофорт также был выкуплен за 7.000 марок (2.45 млн. ф.с.) в 1430 году, но его старшему брату, вся жизнь которого будет определять судьбу англичан во Франции, пришлось ждать своей свободы 17 лет[78].

Единственным утешением в этой катастрофе было то, что Томас, граф Солсбери, опытный и ясно мыслящий военачальник, собрал войска, оставленные Кларенсом, и, обманув победоносных шотландцев, преградивших им путь, организованно отступил в безопасную Нормандию. Там он принял командование, запретив кому-либо покидать герцогство без разрешения, скрепленного большой печатью, и приказав всем англичанам и солдатам немедленно явиться к военным властям[79].

Написав из Боже через несколько часов после битвы, чтобы сообщить Дофину о своей победе и отправить ему захваченный штандарт Кларенса, графы Бьюкен и Уигтаун призвали его немедленно вторгнуться в Нормандию, "ибо, с Божьей помощью, все в ваших руках". Папа Римский тоже признал значение поражения англичан, заметив, что "воистину шотландцы являются противоядием от англичан". Во всей англо-бургундской Франции боялись и ожидали, что Дофин после этой победы предпримет вторжение в Нормандию или нападение на Париж[80].

В этой критической ситуации Генрих продемонстрировал все свое мастерство в качестве короля. "В невзгодах, как и в успехе, он обладал удивительным самообладанием", — с восхищением писал современный французский хронист. Если его войска терпели поражение, он неоднократно говорил им: "Вы знаете, военная судьба изменчива; но если вы хотите удачи, вам следует сохранять мужество неизменным"[81].

Генрих уже обещал, что вернется во Францию с подкреплением до середины лета, но теперь он активизировал свои усилия по сбору людей и денег. Но его финансы находились в тяжелом состоянии. Отчет, представленный ему казначеем в это время, показал, что обычные доходы королевства принесли 56.743 ф.с. 10 ш. 10¼ п. (29.79 млн. ф.с.), но его ежегодные расходы на оборону, исключая расходы на войну во Франции, составили 52.235 ф.с. 16 ш. 10½ п. (27.42 млн. ф.с.), в результате чего профицит составил в общей сложности 4.507 ф.с. 13 ш. 11¾ п. (2.37 млн. ф.с.) для оплаты всех личных расходов короля, которые, как ни странно, включали содержание артиллерии, посольств и львов, содержащихся в зверинце в лондонском Тауэре[82].

В сложившихся обстоятельствах предоставление субсидий Парламентом, собравшимся в Вестминстере в мае 1421 года, было бы чрезвычайно полезным, но важнее было добиться ратификации договора в Труа. Этот акт, однако, означал бы, что английские подданные Генриха больше не несут ответственности за финансирование войны, которую король теперь вел в качестве регента и наследника Франции. Генрих, как обычно, владея ситуацией, добился ратификации договора в обмен на отсрочку введения новых налогов до следующего Парламента. Сразу же возникшую нехватку средств ему пришлось восполнить за счет займов на сумму 36.000 ф.с. (18,9 млн. ф.с.), причем почти половину этой суммы он получил от своего дяди, Генри Бофорта, епископа Винчестерского[83].

Менее чем через 3 недели после окончания работы Парламента Генрих вернулся во Францию во главе новой армии численностью от 4.000 до 5.000 человек, заключивших краткосрочные контракты на шесть месяцев службы. Солсбери держал ситуацию в Нормандии под контролем и 21 июня он написал Генриху бодрое письмо из Аржантана, сообщая, что герцогство "находится в хорошем положении, и которое никогда не было так хорошо, как сейчас". Чтобы хоть как-то компенсировать катастрофическое поражение Кларенса в Анжу, Солсбери провел рейд до Анжера и вернулся с "самой обильной и большой добычей скота, как говорили все, кто это видел…". "Поистине, мы были в нескольких местах, и сколько бы вы ни осаждали их,