так как кодицил касался только личности молодого короля, а не королевства, и в любом случае покойный король не имел права изменять прецеденты и законы без согласия Парламента. По традиции право управлять Англией должно было перейти к старшему брату Глостера, который был следующим в очереди на трон, но Бедфорд все еще находился во Франции и, вероятно, собирался там остаться. Поэтому был достигнут компромисс. 5 декабря 1422 года Бедфорд был назначен протектором и главным советником Англии, но он мог осуществлять эти полномочия только тогда, когда находился в стране, а в его отсутствие они переходили к Глостеру. Этот порядок обеспечивал разделение корон, предусмотренное договором в Труа, и не позволял Бедфорду управлять Англией из Франции. Он также ограничивал его полномочия, избегая термина "регент", технически более влиятельной и спорной роли, и назначая Совет из 16 епископов, пэров и рыцарей "для помощи в управлении" королевством.

Хотя Бедфорд с радостью принял это решение, считая, что оно наилучшим образом отвечает желаниям покойного короля и потребностям страны, недовольство Глостера, который был лишен того, что он считал своим неотъемлемым правом осуществлять полную королевскую власть в Англии от имени своего племянника, значительно ухудшило отношения между братьями. Более того, это привело к ожесточенной личной вражде с самым старшим членом Совета, их дядей Генри Бофортом, епископом Винчестерским, что поставит страну на грань гражданской войны. Ранее непомерные амбиции Бофорта сдерживались покойным королем. Однако теперь, несмотря на отсутствие формальной роли в завещании Генриха, он был полон решимости выйти из политической тени в качестве старшего государственного деятеля нового царствования. Бофорт организовал противодействие принятию Глостером регентства, за что племянник так и не простил его, а его взгляды на то, как лучше сохранить наследие Генриха V, были диаметрально противоположны взглядам воинственного герцога. Бофорт, как и Бедфорд, горячо верил в важность англо-бургундского союза. Глостер с подозрением относился к лояльности и мотивам герцога Бургундского, ненавидел любую идею уступок и полагался только на военную мощь. Его эгоистичное стремление к собственным территориальным приобретениям, необдуманное поведение, вздорный нрав, вражда с Бофортом и ревнивая уверенность в том, что он сможет лучше справиться с делами во Франции, чем Бедфорд, способствовали раздорам в английском Совете, подрывали авторитет Бедфорда как внутри страны, так и за рубежом и даже способствовали конфликту интересов между двумя королевствами. По этим причинам, хотя ему и было отказано в регентстве в Англии, он на долгие годы стал ключевой фигурой в судьбе как этой страны, так и английского королевства Франция[99].

Во Франции ситуация была иной и более простой, где должность регента уже существовала из-за умственной неспособности короля. Хотя регент должен был получать рекомендации от Совета (как и сам король), в конечном итоге право на осуществление верховной власти и управления принадлежало только ему. В декабре 1418 года Дофин в одностороннем порядке объявил себя регентом, создав альтернативный суд, Парламент и финансовую администрацию в трех городах — Тулузе, Пуатье и Бурже, которые стали неофициально назывались Буржским королевством. Ни один из его родителей не признал легитимность его титула, передав его Генриху V по договору в Труа[100].

В течение короткого периода между смертями Генриха и Карла роль регента, вероятно, выполнял Филипп Бургундский. Бургундские хронисты, стремясь объяснить, почему их герцог не остался на своем посту, позже утверждали, что Генрих намеревался предоставить Филиппу право отказа от регентства после смерти Карла, и только если он откажется, оно должно было перейти к Бедфорду[101]. У герцога Бургундского могли быть веские причины отказаться от такого предложения. Одно дело быть регентом Франции от имени безумного, но, несомненно, законного короля, и совсем другое — от имени малолетнего англичанина, навязанного королевству по договору с иностранным завоевателем. Если бы герцог согласился на этот пост, его можно было бы обвинить в измене, чего не произошло бы с его союзником англичанином.

Однако маловероятно, что Генрих предполагал, что герцог Бургундский сохранит за собой регентство. Договор в Труа предусматривал, что Нормандия после смерти Карла вернется под власть французской короны, а Генрих не стал бы отдавать свои новые владения, завоеванные с таким трудом, своему союзнику, и отдал бы предпочтение собственному брату[102]. Поэтому именно Бедфорду был поднесен церемониальный государственный меч после погребения Карла VI в символической демонстрации, как признали наблюдавшие парижане, того, что он является регентом Франции. Несколько дней спустя, 19 ноября 1422 года, герцог официально принял титул регента на заседании Парижского Парламента, поклявшись поддерживать мир и справедливость и заявив о своем намерении воссоединить герцогство Нормандия с короной, а затем все присутствующие подтвердили свою присягу договору в Труа, вложив свои руки в руки канцлера Франции[103].

Герцог Бургундский отсутствовала на похоронах Генриха и Карла, но нет никаких признаков того, что он был недоволен тем, что Бедфорд принял на себя регентство. Он уже подтвердил свою присягу договору 7 ноября, а 12 декабря его сестра Анна была официально обручена с Бедфордом. Это был важный шаг для обеих сторон и, возможно, для будущего Франции, таким образом Бедфорд стал наследником своего малолетнего племянника, а Анна — сонаследницей своего брата, который обзавелся законным наследником только в 1430 году[104].

Брак Бедфорда и Анны Бургундской стал краеугольным камнем англо-бургундского альянса. Бедфорду было 34 года, его невесте — 19, когда они поженились в Труа (как Генрих V и Екатерина Французская тремя годами ранее) 14 июня 1423 года. Такая разница в возрасте не была необычной в средневековых династических брачных союзах, но, похоже, что между ними существовала подлинная привязанность. Анна также пользовалась большой личной популярностью, особенно в Руане и Париже, от чего ее муж и союз с англичанами только выигрывали.

Бедфорд во многих отношениях идеально подходил для роли регента Франции. Возможно, ему не хватало харизмы брата, но он был глубоко предан целям Генриха и интересам своего племянника, был умелым полководцем и администратором и именно его решительные действия, когда он отправился в Париж, чтобы заявить о регентстве от имени своего племянника, убедили колеблющихся в Парижском Парламенте присягнуть Генриху VI, которые рассматривали законные притязания Дофина на корону. Бедфорд также был страстным франкофилом, который щедро одаривал церкви и аббатства, покровительствовал французским художникам, писателям и ремесленникам, владел обширными землями на севере Франции и дворцами в Париже и Руане, и, что самое редкое для англичанина, настаивал на своем погребении во Франции. Как и Генрих, но в отличие от их брата Глостера, он стоял над политическими партиями и пользовался всеобщим уважением[105].

Королевство, которым Бедфорд должен был править в качестве регента, было единым в теории, но на практике разделено на области английского завоевания и бургундского влияния. (В него, конечно, не входило арманьякское