знаю, - не удивился Гестас проницательности брата. - Я опоздал понять это. Только сегодня утром я сказал диадоху...

- Я тоже опоздал. Ты называл число, но я пропустил мимо ушей... У тебя этот фокус получался в детстве: когда ты удирал от стражников из Города, ты исчезал у них из-под носа, а потом они клялись, будто видели тебя одновременно в двух разных местах.

- Это сейчас не имеет значения, - Гестас невольно повысил голос. - Зачем мы медлим, Атеней?

- Мы уже не медлим. - Атеней приблизил свое лицо и смотрел брату прямо в глаза. - Сейчас твоя смерть Феспиду нужнее, чем варварам. Вот что ты должен очень хорошо понять. Твоя смерть ему очень нужна, если он при виде этой бойни еще не потерял надежды уберечь свою жизнь. Он не выполнил приказ, и в Городе никто не поверит в его россказни о чудесах на пергаменте. Он поплатится головой. А уж если ты останешься в живых, то ему и вовсе не оправдаться... Ты должен бежать, Гестас. Верно, никто из нас не уйдет отсюда живым. Бежать способен ты один.

- Как бежать? - изумился Гестас.

- Назад. В прошлое. На два или три дня назад, на сколько получится. Ты уже знаешь, чем сегодня все кончилось, и только ты один способен заново распутать этот клубок лжи и неразберихи. Даже если это не удастся сделать, только ты один сможешь донести в Город правду о том, что здесь произошло... Только ты. Беги.

- Но как? - развел руками Гестас. - Я не знаю, как это делается, получалось само собой.

- Взмолись богам, призови своего гения. В степи получилось, значит, должно получиться и здесь. Условия те же: гибель при дверях.

Пока Атеней говорил, Гестас успел обдумать положение - и покачал головой:

- Нет, я не могу, брат. Пресбевт приказал мне при нападении оставаться в Цитадели. Я обязан захватить несколько трупов варваров и проследить, когда здесь, у берегов, появится корабль.

- Теперь же мы медлим. - В глазах Атенея вспыхнул гнев. - Какие трупы, кроме наших, останутся здесь? Какой корабль? Разве будет нам помощь?

- Завтра должна подойти кавалерия.

- Завтра! - с отчаянием простонал Атеней. - На что рассчитывал пресбевт? На то, что мы успеем заделать дыру в стене? Брешь осталась. Только успели завалить бревнами, пока они приближались.

- Сколько их?

- Полторы сотни. Беги, брат, не будь глуп.

- Каким же я буду братом, - вспылил и Гестас, - если оставлю тебя здесь одного, на смерть?

- Добрым и умным братом, - в тон ему ответил Атеней. - Твоя отвага лишит отца сразу обоих сыновей, а Город правды о том, что "мы остались верны нашим законам". Пожалей отца и прояви хоть каплю мудрости.

Прислушиваясь к себе, Гестас ответил не сразу.

- Хорошо, будь по-твоему, - кивнул он, решившись. - Только сначала я должен увидеть все своими глазами. И удостоверить появление корабля.

- Хвала Зевсу, понял наконец. Торопись. - Атеней резко подтолкнул брата к выходу.

В коридоре, около двери, обхватив голову руками, скорчился на коленях Хион.

- Слаб в ногах, - усмехнулся Атеней. - Эй, сосунок, привыкай. Сейчас тебе достанется крепче.

Он забежал во дворик для упражнений и вернулся со щитом:

- Возьми и береги себя.

Вспыхивали в темнеющем небе и, фыркая у земли чадящими огнями, ложились вокруг сарматские стрелы. Кое-где крыши и заградительные щиты на стенах уже занимались широкими языками пламени...

Брешь успели загромоздить двумя десятками бревен, и варварам пробиться сквозь нее пока не удалось. Их отпихивали пиками и окатывали из ковшей горящей нефтью. Крику по ту сторону станы слышалось много, но казалось, что варвары растеряны и на отчаянный штурм пока не решаются.

Гестас невольно поискал глазами диадоха, но не нашел.

- Где Феспид? - спросил он брата.

- Сам не вижу его, - ответил брат, внимательно оглядываясь. - Эй, Биант! Возьми кожу, сбей огонь на крышах! Живее! Спеши и ты, брат.

Они поднялись на стену и укрылись за одним из щитов.

На безопасном расстоянии от берега производила какие-то странные маневры торговая галера. Именно ее появление привело Годосава в замешательство. Несколько десятков всадников, среди которых был и Годосав, рассеянно водили коней из стороны в сторону. Они не отрывали глаз от галеры и, верно, боялись опасного подвоха. Воины, штурмовавшие брешь, отступили, выжидая, пока Годосав решит предпринять что-то определенное. Зато лучники, прикрываясь обитыми кожей, широкими щитами на колесах, старались изо всех сил.

- Проклятие! - послышался сзади голос Атенея. - Разрази их Геракл! Они сожгут нас до ночи безо всякого штурма... Какой умник догадался прислать вместо сотни всадников эту посудину, которая теперь танцует у всех на виду, как стеснительная девушка? Что скажешь, брат?.. Это - не война, а комедия Аристофана... Тебе пора, Гестас. Ты уже все видел.

От Меотиды донесся короткий плеск. С галеры бросили якорь. Годосав крикнул что-то, и несколько лучников побежали к берегу. В небо взметнулись огоньки и канули в воду, не долетев трети пути до корабля.

В затылок словно дохнуло жаром. В тот же миг от удара по плечу Гестас испуганно присел, разбив краем щита колено.

Атеней будто падал с большой высоты и у самой земли успел уцепиться за плечо брата.

- Пес Хион! Я не убил его! - ужаснул Гестаса его сдавленный, трудно выталкивающий слова голос.

Гестас, затая дыхание, повернулся к брату, и Атеней другой, тяжелой, как свинец, рукой вцепился в его левое плечо. Лицо брата дрогнуло и поплыло в глазах Гестаса: страшной, болотной бледностью застлалось оно, и мучительной болью накалился взгляд брата.

- Я предупреждал тебя! - натужно хрипя, выдохнул Атеней.

- Брат... кто... - пролепетал Гестас: краем взора уловил он, как за плечом Атенея пляшет оперение сарматской стрелы.

- Гестас! Уходи! - На губах Атенея лопнули алые пузырьки, брызнув в лицо брата горячими каплями. - Прикройся щитом и мной. Уходи! - Атеней с надрывом кашлянул, до боли сжав плечи Гестаса. - Ради Эринны. Ради отца. Уходи.

Атеней умер, еще стоя на ногах. Его последний выдох был совсем легким и бескровным. В лицо Гестаса дохнуло теплым эфиром, и тогда в теле брата словно надломился у корня стебель жизни. Руки ослабли, тело же разом обмякло и опустилось к ногам Гестаса.

Гестас продолжал стоять недвижно, не опуская взгляда. Из-за ограды дворика, с тридцати шагов, целился