в глаза каждому человеку из племени.

Старейшины ответили ему беспристрастными взглядами. Другие отводили глаза, некоторые отворачивались.

Пауоу ухмыльнулся. Банти кивнул ему.

Тахи улыбнулась Атлатлю, пытаясь подбодрить. В другой ситуации это скрасило бы ему весь день.

Он попытался отыскать взглядом своего отца, но не увидел Нутау среди собравшихся соплеменников. Атлатлю показалось, что его ткнули копьем в живот.

Когда он опустился на колени, чтобы отвязать веревку, Тигренок потерся о его ногу. И Атлатль снова ощутил то же самое чувство – как будто в живот ему действительно вонзили копье.

Как только он отвязал веревку, Тигренок сделал первый шаг, будто ожидал, что сейчас полностью освободится от привязи. Но Атлатль продолжал держать один конец веревки, и зверь зарычал, когда его дернули за шею. Атлатль заметил кровь на холке Тигренка в том самом месте, где была туго затянута петля, и понял, что животное протестует от боли и огорчения.

Юноша опустился на колени перед зверем и развязал кожаный ремень, стягивавший его челюсти. Если кто-то и ждал, что детеныш тотчас же вцепится зубами в руку Атлатля, то он ошибался. Вместо этого Тигренок потерся мордой о его локоть.

– Тигренок, – прошептал человек. – Останься со мной!

Ведя питомца на веревке, Атлатль шел на виду у всего племени, счастливый оттого, что его друг был рядом с ним, как и прежде, будто и не было никакой веревки.

Идя под взглядами соплеменников, Атлатль широко расправил плечи, демонстрируя храбрость, которой на самом деле в себе не чувствовал.

Солнце светило ему в лицо, когда он вел Тигренка вверх по тропинке и вдоль реки, все дальше от стойбища. Отвести зверя можно было только в одно место: Атлатль решил выпустить его возле логова, где они вместе спасались от лютых волков.

Как только юноша поднялся на холмы достаточно высоко, чтобы племя не смогло разглядеть их, он снял веревку с холки Тигренка, свернул ее и перекинул через плечо.

Когда Атлатль пошел дальше, Тигренок последовал за ним. В то утро многое терзало сердце юного человека, но преданность зверя ранила больше всего.

* * *

Логово саблезубой тигрицы располагалось рядом с вершиной возвышающегося над долиной холма, однако там не осталось даже ее костей. Пара крошечных птичек порхала с ветки на ветку по дереву, торчащему из отвесной стены ущелья. По дну ущелья проносился легкий ветерок.

Атлатль уселся на большой круглый камень и стал смотреть, как Тигренок исследует расщелины.

Тот стал широким в холке и раскачивался из стороны в сторону, что очень напоминало расслабленную походку взрослого человека. У Атлатля промелькнула мысль о том, что в случае, если зверь решит напасть на него, ему не удастся защититься голыми руками.

Да, сказал себе Атлатль. Теперь Тигренок мог выжить и без его помощи. Настало время проститься.

Юноша встал, и детеныш, следя за каждым его движением, подбежал к другу.

– Уходи! – приказал Атлатль Тигренку. – Все равно ты мне никогда не нравился. Ты только и делал, что ходил за мной по пятам да путался под ногами. И даже ни разу не засмеялся над моими рассказами!

Зверь потерся о здоровую ногу человека, и тот ничего не смог с собой поделать. Атлатль опустил руку и почесал Тигренку макушку.

– Ты бы мог облегчить мне жизнь, – сказал он. – Иди сам ищи себе еду!

Но Тигренок не отходил от него.

Атлатль боялся этого момента. Теперь, находясь здесь, он понял, чтó ему придется сделать для того, чтобы Тигренок не пошел за ним обратно.

Он оттолкнул от себя зверя.

Тигренок игриво подпрыгнул и подбежал обратно к нему.

Атлатль перевернул копье и слегка подтолкнул им саблезубого хищника.

Зверь ударил по древку, с легкостью откинув его.

– Иди! – крикнул Атлатль. – Прочь!

И тут он понял, что плачет.

– Пожалуйста, уходи, – рыдал он. – Пожалуйста!

Атлатль развернулся и побежал назад настолько быстро, насколько ему позволяла хромая нога. В мгновение ока Тигренок снова оказался рядом с ним.

Они оба остановились.

Смятение Атлатля росло. Он поднял копье, готовый ударить Тигренка древком по задним лапам. Это непременно заставило бы зверя уйти.

Но все же юноша не смог ударить доверчивое животное. Он подавил еще несколько всхлипов, затем опустился на колени и обнял Тигренка.

– Тебя изгнали, – прошептал Атлатль зверю. – Разве ты не понимаешь?

Он услышал, что Тигренок довольно заурчал.

Атлатль потерся лицом о шерсть животного, чтобы высушить слезы. Затем отодвинулся от Тигренка и снова сел на круглый камень, чтобы подумать. Видимо, ему оставалось только одно.

Он встал и, прихрамывая, направился к ближайшему дереву.

Тигренок последовал за ним.

Атлатль обвязал один конец веревки вокруг ствола, а на другом конце сделал петлю.

– Мне очень жаль, – сказал он Тигренку.

Юноша снова вздрогнул при виде свежих ран на шее животного, которые остались с тех пор, когда детеныш пытался стянуть с себя веревку, но он не видел другого пути.

Атлатль надел на шею зверя петлю и отступил назад.

Тигренок ринулся за ним, но тут же завизжал, когда понял, что не может двинуться.

– Тебе нельзя идти за мной, – повторил Атлатль. – Тебя изгнали. Пожалуйста, пойми.

Снова всхлипывая, он взял свое копье и, хромая, зашагал прочь от Тигренка.

Тот протяжно заскулил.

Атлатль не смог заставить себя оглянуться назад.

Он не стал надевать на животное намордник. Вскоре Тигренок перегрызет веревку и освободится, но к тому времени Атлатль будет уже далеко.

Глава тринадцатая

На следующее утро Атлатль шел рядом с Вавацекой, поддерживая ее под правый локоть. Та направлялась к мужчинам племени.

Они сидели в кругу на краю прибрежной возвышенности, непринужденно шутили и смеялись. Все были заняты изготовлением орудий из драгоценного камня, добытого в походе. Рядом с ними грудами лежали испорченные наконечники копий.

Когда Атлатль и Вавацека подошли, Нутау встал и направился им навстречу. Его плечи были напряжены, и это выдавало еле сдерживаемый гнев.

– Я не в том настроении, чтобы поддерживать беседу, – произнес он.

Отец не сказал Атлатлю ни слова с того дня, когда состоялся Совет старейшин.

– Нутау! – обратилась к нему Вавацека. – Как вождь племени ты обязан объявить, что мы всем стойбищем должны переселиться подальше от реки.

– Только когда кончится зима, – возразил ей тот. – Эта долина богата дичью, на которую легко охотиться. К тому же это место хорошо защищено от ветров. Мы останемся здесь до тех пор, пока не сойдет снег.

– Твоя вражда с собственным братом подвергает нас опасности. Он не хочет оглашать, что вода в реке поднимается. Банти скрывает это от нас, заставляя племя оставаться на месте. Все это он делает для того, чтобы не потерять поддержку племени.

– Нет, все не так, – ответил Нутау. – Банти отслеживает уровень воды по водомерному камню.

– Он переставляет водомерный камень, чтобы всем казалось, что вода остается на месте, – возразила Вавацека. – Спроси у Атлатля, правда ли это.

Нутау вопросительно посмотрел на сына. Тот кивнул в ответ. С тех пор как Вавацека наказала Атлатлю прислушиваться к реке, он каждое утро тайно наблюдал, как Банти переставлял водомерный камень.

Вавацека продолжила:

– Из-за этого тебе придется бросить Банти вызов. Если с ним от лица племени буду говорить я, остальные посчитают, что ты стал слишком слабым.

– Если я прикажу Банти переселить нас из этой долины с наступлением зимы, племя меня не поддержит.

– Ты рассуждаешь как человек, который ставит свое личное соперничество выше интересов племени.

– Я рассуждаю как человек, которому нужно убедиться, что племя переживет эту зиму, – Нутау скрестил руки на груди. – Предания – это всего лишь сказки. Уровень воды в реке постоянно меняется. Как вождь племени я запрещаю тебе говорить людям о разливе реки. Нет причин сеять ненужный страх, понимаешь? Мы нашли хорошее безопасное место для жизни. Таково мое последнее слово.

* * *

В тот день сильно пригревало солнце. Атлатль осторожно крался по лесу, стараясь перебегать от одной тени к другой. Время от времени он опирался о дерево больной