Несколько драгоценностей тоже были ее личным имуществом. Было несколько вещиц ее матери и жемчужный гарнитур, подаренный ей отцом по случаю, когда ее представили ко двору… Он назвал это расточительством, поскольку она вернулась домой, не обретя поклонника. Но подарка не отобрал. Арабелла подумала, что юридически и их можно счесть имуществом, приобретенным на прибыли от имения. Конечно, у нее было крошечное состояние, перешедшее от матери. Этими деньгами она смогла бы оплачивать свое содержание, но оно не помогло бы ей жить независимо.

О, это было невозможно! У нее закружилась голова, потому что она почувствовала, что в комнате вдруг стало невыносимо жарко. Она вскочила с места:

– Отлично, мы покатаемся верхом.

Два пушистых хвоста завиляли, показывая неподдельную радость их хозяев. Арабелла прошла мимо них в спальню, сбрасывая по дороге домашнее платье. Надеть бриджи и амазонку из практичного тонкого зеленого сукна было минутным делом. Она взяла жилет такого же цвета и из такой же ткани, потом бросила его на кровать. Быстро заправила свою простую белую льняную юбку под широкий пояс амазонки. Погода была слишком жаркой для того, чтобы обременять себя жилетом или плащом. Она ведь не собиралась показываться в этом наряде в обществе. Она не выедет за границы имения. Арабелла присела, чтобы натянуть сапоги. Собаки волновались и шумно дышали, дожидаясь ее у двери. Она схватила перчатки и хлыст, взяла было шляпу, потом» и ее бросила на кровать. Ей надо почувствовать, как ветер развевает волосы.

– Идемте, мальчики.

Арабелла открыла дверь, и собаки запрыгали вниз по лестнице, опережая ее. Было уже почти три часа, и герцог, должно быть, совещался в библиотеке с Франклином и миссис Эллиот. Ей бы ни за что не хотелось столкнуться с ним. Поэтому она предпочла спуститься по черной лестнице и выйти из дома через кухню и подсобные помещения.

– Сегодня Ренегат несколько вялый, миледи, – сообщил ей грум, как только она вошла на задний двор, где располагалась конюшня. – Думаю, это от жары. Нас всех от нее клонит ко сну.

Арабелла с улыбкой кивнула ему, соглашаясь, и присела на перевернутую бочку для сбора дождевой воды подождать, пока оседлают ее лошадь.

– Нынче утром пришел здоровый малый, – непринужденно заметил грум, выводивший ее лошадь из конюшни, – и привел сюда четырех первоклассных упряжных лошадей.

Он застенчиво бросил на хозяйку вопросительный взгляд, потом положил седло на спину Ренегата.

– Думаю, у его светлости герцога Сент-Джулза все самое лучшее, – сказала Арабелла с холодным кивком. – Полагаю, он отличный ценитель лошадей.

– Ну уж кто-то точно ценитель, – заявил грум. – Вы только взгляните на них, миледи. Мерин в четвертом деннике, а остальные в конце второго ряда.

Арабелла соскользнула с бочонка и направилась к конюшне, притворяясь едва заинтересованной во вновь прибывших лошадях, что было далеко от истины. Норовистый гнедой был великолепным животным, но требовались крепкие руки, чтобы его удержать, и еще более сильные, чтобы управлять им. Она представила узкие изящные руки герцога и испытала смятение, осознав, что заметила форму его рук. Оказалось даже, что она запомнила каждую мелочь в его внешности, от наманикюренных ногтей до бледной гладкой кожи на тыльной стороне рук, туго натянутой на суставы, до узких запястий, выступающих из пены кружевных манжет. Но стройность не означала слабости. Она легко могла представить их упругую силу, мощь человека, умеющего владеть рапирой и знающего, когда и как ее применить.

Напомнив себе, что не стоит воображать всякие нелепости, она отвернулась от денника и вышла из конюшни на солнечный свет. Ренегат, завидев ее, тряхнул головой, а Борис и Оскар принялись носиться по мощен ному булыжником двору все расширяющимися кругами. Грум подвел лошадь к колоде, с которой Арабелла легко взлетела в седло. Она наклонилась вперед, чтобы похлопать животное по холке.

– Ну же, просыпайся, Ренегат.

Он всхрапнул и снова мотнул головой, потом неспешно и расслабленно двинулся со двора.

Арабелла направила коня в овраг, а потом к берегу реки. Она расслабилась, приспосабливаясь к его ровному ходу, наслаждаясь живительным дуновением ветра, который овевал ее лицо, прояснял мысли и даже каким-то образом помогал разобраться в путанице обрушившихся на нее проблем.

Возможно, в Корнуолле, на земле ее родственников, коттедж все еще пустует. Он, конечно, невелик, всего-то домик из двух комнат, но ей вполне подойдет. Ее средств хватит на самую скромную жизнь. Овощи она сможет выращивать сама. У нее будет садик, возможно, пара фруктовых деревьев. Она сможет обменивать свои плоды на мясо и муку… Ей вовсе не придется существовать на подаяние. Есть способ свести концы с концами, если только она найдет кров. И если она сможет транспортировать свои орхидеи, то будет их выращивать и продавать, как делает это теперь. Сейчас это было для нее всего лишь хобби, но со временем может стать хорошим заработком.

Когда Арабелла повернула Ренегата к дому, она была полна покоя и умиротворения, словно вопрос о ее будущем был благополучно решен. Собаки вразвалку трусили вровень с лошадью, истощив свою неуемную буйную энергию. Они рысцой направились к конюшне, и Арабелла еле слышно выбранилась: герцог и Питер Бэйли стояли посреди двора, погруженные, как ей показалось, в серьезный разговор.

Оба они обернулись, когда она въезжала во двор. Питер Бэйли сорвал с головы шляпу. Она заметила, что его доброе умное лицо выразило глубокое огорчение. Он направился к ней.

– Леди Арабелла, я так потрясен вестью о смерти графа.

Разговаривая с ней, он держал руку на уздечке. Она кивнула и приветствовала его бледной улыбкой:

– Да, это было так неожиданно, Питер. Герцог разъяснил вам все обстоятельства?

– Да, в основном разъяснил, мадам. – Лицо Питера еще больше омрачилось, а голос он понизил так, что тот звучал чуть громче шепота. – Странная ситуация с землями и состоянием Данстона, если мне будет позволено высказать свое мнение.

Арабелла снова кивнула:

– Не понимаю, как это произошло, но, как вы знаете, мой брат был сам себе голова и закон и имел полное право распоряжаться своим имуществом, как ему заблагорассудится.

В ответ на это Питер удовольствовался полупоклоном, соглашаясь с ней. Говорить о покойнике дурно не принято, но, как и все остальные обитатели имения, Питер не питал никаких иллюзий в отношении характера Фредерика Лэйси и обстоятельств смерти графа, о которых ему поведал герцог. И изменить было ничего нельзя.

Джек скромно выжидал с минуту или две, не желая потревожить этих двоих, переговаривавшихся шепотом. Он подумал, что никогда прежде не встречал достойной женщины из общества, которая бы столь мало заботилась о своей внешности. На ней не было ни плаща, ни шляпы, волосы ее были растрепаны и спутаны, после того как над ними порезвился ветер. На носу у нее была пыль, лоб покрыт испариной. Леди Арабелла выглядела вполне уместно на конюшне и вполне могла сойти за дочь фермера, возвратившуюся после целого дня работы в поле на уборке сена. Он подумал о Лили, своей прекрасной и элегантной любовнице, у которой из прически никогда не выбивалось ни единого волоска даже в пароксизме страсти. По неизвестной причине эта непохожесть вызвала у него невольную улыбку.