Рома делает еще один шаг ко мне и резко меняет направление к стойке, хрустнув шеей. Хватает бутылку вина и делает несколько злых глотков. Вытирает губы, глядя на меня исподлобья:

— Слушай, игры в целку заводили до определенного момента, — он касается языком левого клыка и глухо продолжает, — а сейчас уже нет.

— Это тебя раздраконила Ада…

— Закрой… — вскидывает в мою сторону руку, грозит пальцем и понижает голос до вибрирующего шепота, — помолчи, Одинцова.

— Предлагаю дать Анюте еще время на размышления, — Рома шагает мимо к холодильнику. — Я тоже утомился.

— Это ты меня драконишь, Анечка, — Тимур ставит с громким стуком бутылку на стойку. — И зря.

Его так завел мой ответ, что я его неразделенная школьная любовь? Возможно, я сболтнула лишнего.

— Одевайся и уходи, — Тимур чешет бровь, глядя на потолок. — Завтра к семи вечера мы приедем к тебе с деньгами. Тогда и дашь ответ. И если он будет положительный, то давай, Одинцова, без капризов. Тебе двадцать пять, а ведешь себя хуже восьмиклассницы. Мы тебе дали четко понять, чего от тебя ждем. Повторить?

А в этом нет нужды, потому что его член целится прямо на меня, а я опускаю лицо, чтобы скрыть пунцовые щеки и смущение. Он прав. Я веду себя инфантильно и непоследовательно.

— Вы мне платье порвали…

— Один момент, — хмыкает Тимур и скрывается в темном коридоре за моей спиной.

Рома тем временем шарится по холодильнику и достает банку газировки. Через минуту Тимур возвращается и протягивает мне иголку с катушкой черных ниток:

— Зашей, — он зло улыбается. — Справишься с этой задачей?

Киваю и выхватываю из его пальцев нитки и иголку. Прихрамывая плетусь к дивану под мрачными взглядами. Уваров и Чернов уже и сами не рады, что затеяли сомнительную игру со мной, но из-за упрямства не хотят отступать и только после моего твердого отказа уйдут в тень.

Поднимаю с пола платье, осматриваю разорванные швы и сажусь на край дивана. Унизительно. Куда более унизительно, чем если бы случился коитус. Аккуратными и мелкими стежками сшиваю края. Тимур опять присасывается к бутылке.

— Я отказываюсь от сделки, — цежу сквозь зубы.

— Вот завтра это и повторишь, — Рома с щелчком вскрывает банку. — На трезвую голову, хорошенько все обдумав.

— Я все обдумала, — сердито смотрю на него.

— Ничего ты не обдумала, Анечка, — делает глоток газировки и зевает. — Ты взбудоражена.

— Я отказываюсь. Мне не нужны деньги.

— Если это твое твердое и обдуманное нет, то тебе не составит труда его повторить завтра, — флегматично баюкает банку в ладони.

Сцепив зубы, возвращаюсь к платью. Я и завтра откажусь, а хотят групповушки, то пусть зовут Аделину или еще кого-нибудь, у кого хватит смелости. Я не смогу. Я трусливая и слабая идиотка, которая смирилась с участью старой девы и синего чулка.

— Я вызову тебе такси, — Рома опять зевает, чешет лобок и шагает прочь, — и помогу спуститься.

Глава 17. Босая и слабая

— Предлагаю Одинцову до дома подкинуть, — Тимур застегивает джинсы и натягивает цветастую футболку, — и в клуб. Или

— Да что-то не тянет, — отвечает Рома.

Я стою у окна и смотрю на ночные огоньки внизу. Как же я высоко, у меня аж голова кружится.

— Может, тогда в картишки? — предлагает Тимур. — Ты, как обычно, просрешь, а я отыграю.

— Да просрал-то один раз, — фыркает Рома. — Выпил лишнего и потерял концентрацию.

Подходит со спины бесшумным хищником, подхватывает на руки:

— Не желаешь составить нам компанию, Анюта? — с улыбкой всматривается в лицо. — Вдруг ты мой талисман удачи?

— Нет, не желаю. Я не одобряю азартные игры.

— Естественно, не одобряешь, — тихо смеется Тимур и размашисто шагает в прихожую, приглаживая волосы. — Ты бы одобрила только вязание.

— Вам бы усидчивости не хватило и внимания.

— А ты умеешь вязать? — Спрашивает Рома, следуя за Тимуром.

— Умею.

— Свяжи мне свитер, — с издевкой улыбается. — Это было бы мило.

— Нет.

— Да ладно тебе, — тихо и бархатно смеется. — Сидела бы долгими вечерами мыслями обо мне и провязывала петлю за петлей. И переживала бы, понравится ли мне твой подарок.

— Это бессмысленный разговор, — отвожу сердитый взгляд

— Я бы оценил глубокий минет, — шипит Тимур, — а не шерстяную тряпку.

— Он бы обязательно случился после свитера, — Рома хмыкает.

— Только если так, — соглашается Рома. — Тогда я бы и носкам был рад.

Краснею и от злости, и от смущения, потому что представила Чернова и Уварова в жутких полосатых свитерах и без штанов.

— Никаких вам свитеров, — цежу сквозь зубы. — И носков.

— Тогда только минет? — насмешливо вскидывает бровь Тимур.

Я в ярости смотрю в его почти черные глаза, и он скалится в улыбке, довольный тем, что в очередной раз вывел меня на эмоции отвратительной пошлостью.

— Мы об этом поговорим завтра, — переводит скучающий взгляд на табло, на котором сменяются цифры, — когда ты выспишься.

— Я уже дала ответ.

— Одинцова, у тебя сегодня случился твой первый оргазм в жизни, — Тимур потягивается и разминает плечи, — ты от него еще не отошла. Тебе страшно, что такое бывает.

— Да хорош. Она сейчас лопнет, — тихо посмеивается Рома. — Она же леди, а с леди об оргазмах речь не ведут.

— А когда в леди член, — Тимур с улыбкой заглядывает мне в лицо, — она кончает еще громче и ярче.

Получает пощечину. Отшатывается, улыбается еще шире и хмыкает:

— Ты многое потеряешь, Анечка.

— Одинцова! — рявкаю я и поджимаю губы.

Его “Анечка” намекает, что он остыл и опять полон игривости и желания меня подразнить. Лучше я буду Одинцовой.

— И отпусти, — смотрю на спокойного Рому. — Я в состоянии передвигаться, пусть и с трудом.

— Нет, — коротко отвечает Рома.

Начинаю нервничать, потому что он еще вздумает меня на руках внести в мою