многое об этом знаем. Так значит ли, что до последних исследований Луны никакой обратной стороны у Луны совсем не существовало?

Но в таком случае можно ли обозначенное нами признавать без всякой, пока еще не обозначенной нами стороны обозначенного? Если что-нибудь обозначено, значит, оно существует. Иначе что же мы в таком случае обозначали? Допустим, что обозначенное нами вовсе не то, что мы обозначали, т.е. допустим, что мы обозначали свой предмет неправильно. И в этом случае обозначить что-нибудь можно только тогда, когда это что-нибудь существует. Даже любую глупость, любой субъективный вымысел, любую деформацию нашей психики мы можем обозначать только в том случае, если все это действительно существует. Психиатр обозначает психическую болезнь какого-нибудь умственно-расстроенного больного как подлинный объективный предмет; вы считаете это шизофренией или паранойей, и это для вас вовсе не объект, а только искаженное субъективное существование данного больного. Однако для психиатра это вовсе не капризный и распущенно себя ведущий субъект, а самый настоящий объективный предмет, в который он объективно вмешивается и который он может в известных случаях даже привести в нормальное состояние.

Итак, обозначенное может иметь самые разные виды и способы своего обозначения, правильные и неправильные, глубокие и поверхностные, цельные или частичные. Все это возможно только потому, что за всем этим разнообразием бесконечных обозначений существует какой-то определенный носитель этих обозначений. И если бы не было этого общего носителя разнообразных обозначений, если бы не было этого предмета, который с разных сторон правильно или неправильно обозначается, если бы не было внезнакового носителя всех этих бесконечных обозначений, возникающих в результате знакового функционирования, то не существовало бы никакого и обозначения. Ведь всякое обозначение в этих условиях было бы субстанциально оторвано от другого обозначения; и тогда получилось бы, что у нас вовсе не один определенный предмет обозначения, пусть разнообразного, пусть правильного или неправильного, а было бы столько же разных предметов обозначения, не имеющих ничего общего между собой, сколько и самих обозначений.

Другими словами, нарушение этой аксиомы разрушило бы самый предмет обозначения и рассекло бы его на бесконечное множество разных предметов, пусть много или мало имеющих общего между собой, но уж во всяком случае дискретных. Наш единый и общий предмет обозначения просто исчез бы.

4. Аксиомы отражения.

До сих пор мы касались значения или обозначения, собственно говоря, только с их фактической стороны и со стороны их фактического взаимоотношения, но мы еще не вникали в содержание знака, а брали его лишь как таковой, между тем далеко не всякое тело и вещество и далеко не всякая материя или субстрат могут считаться знаками. Может быть, они что-нибудь и значат, но это их значение относится совсем к другим сферам и не вскрывает знака в его содержательном отношении и в его специфическом отношении. Кроме фактической стороны всей области обозначения она еще имеет и свою специфику, а именно свою смысловую специфику. Чертежник определенным образом и вполне специфически относится к своему чертежу. А то, что чертежник тоже относится или соотносится с вычислителем, маляром, каменщиком и т.д., это нас здесь не может интересовать, поскольку такого рода соотношения, хотя они и фактичны, тем не менее имеют совсем другой смысл, другую логику и вовсе не относятся к сфере нашего рассмотрения.

Для характеристики понятия знака необходимо вскрыть именно знаковое содержание. Чтобы знак был знаком и именно специфическим знаком для того, что он обозначает, необходимо, чтобы он имел свое собственное, свое внутреннее, присущее только ему специфическое содержание. Это последнее может быть и более общим и менее общим. Отсюда вытекают следующие аксиомы, по-нашему, тоже не нуждающиеся ни в каких доказательствах, но вполне самоочевидные.

Аксиома VII. Всякий знак предмета есть отражение предмета.

Аксиома VIII. Все обозначаемое есть то, на чем отразился определенный знак.

Аксиома IX. Соотношение между знаком и обозначаемым, кроме их фактического соотношения, находится еще в состоянии взаимного самоотражения.

Ясно, что с понятием отражения мы впервые начинаем входить в область знака по его смыслу. О каких бы соотношениях знака и обозначаемого (числовых, психологических, физических, физиологических и вообще фактических) мы ни говорили, пока знак не несет с собой какого-нибудь определенного смысла и пока обозначаемое не получило того нового смысла, которого оно не имело бы до акта обозначения, а это касается и самого акта обозначения, до тех пор наш знак вовсе не есть знак, и в свой предмет, как бы близко он к нему ни относился фактически, он ничего нового не привносит. Только обозначив данный предмет в том или ином смысле, мы действительно воспользовались и знаком, именно как знаком, или, другими словами, пока знак, обозначаемое и акт обозначения не наполнились определенным смыслом, до тех пор мы находимся вне сферы обозначения.

Отражение того или иного предмета в его знаке, т.е. отражение по самому его смыслу, пока знак не стал именно смысловым знаком, не есть знаковое отношение, и мы вообще до тех пор находимся вне сферы обозначения или даже вне сферы значения или значимости. Бочка с водой и ведро являются предметами, которые прежде всего совершенно самостоятельны и не имеют друг к другу никакого отношения. Например, ведро с красильным веществом не имеет ничего общего с бочкой, которая наполнена водой. Мы это можем заменить и более близким соотношением. Мы можем, например, сказать, что ведро меньше бочки, а бочка больше ведра или что оба они имеют назначение наполняться каким-нибудь то более жидким, то менее жидким, то более густым, то менее густым веществом. Это обстоятельство уже гораздо больше вскрывает соотношение между бочкой и ведром. Но если мы скажем, что бочка наполнена именно только водой, а наше ведро имеет своей единственной целью только черпать эту воду из бочки, то тем самым мы коснулись уже самого смысла существования этих двух предметов, самого их назначения. Бочка будет уже по своему содержанию и смыслу указывать на то, что она существует для сохранения воды и для вычерпывания этой воды ведром; а ведро будет иметь только тот смысл, что его содержимым является только вода, почерпнутая из более обширного водоема, например из бочки. Поэтому весьма недостаточно говорить только о каком-то необходимом соотношении знака и обозначаемого. Нужно говорить о каком-нибудь определенном соотношении этих предметов, причем содержание это должно быть однородным по своему смыслу для