Облизываю пересохшие губы и шумно дышу. Тело покрывается гусиной кожей, и Юсупов замечает это. Усмехается, опускает свою шероховатую ладонь на мою талию и притягивает к себе. Утыкаюсь напряженными сосками в его грудь, кладу руки на плечи. Мне даже хочется, чтобы первый раз случился именно с ним. Он опытный и знает, что со мной делать.

Это куда лучше, чем когда моя подруга Сашка была изнасилована в темной подворотне двумя отморозками. И пусть Давид не любит меня, зато я испытываю к нему самые искренние чувства.

Ладони Давида скользят по моей пояснице и сильно сжимают ягодицы. Мне даже слышится, как из его груди вырывается несдержанный рык. Судя по внушительной твёрдости, которую я ощущаю бёдрами, он не на шутку возбуждён. Прикрываю глаза, опускаю голову ему на грудь и доверяю себя в его руки.

Неприятные воспоминания, словно незваные гости, резко врезаются в мою память. Я досконально вспоминаю как меня трогал Марат, как он него пахло потом, когда он нетерпеливо сжимал мои ноги, а затем пробирался толстыми пальцами под трусики и пытался меня возбудить.

Я содрогаюсь и внутреннее сжимаюсь. К глазам подбираются слёзы и хотя Давид совершенно не тот больной ублюдок, я громко выкрикиваю:

- Нет! Нет, пожалуйста!

Давид прекращает меня ласкать. Часто дышит и я чувствую, как высоко вздымается его мощная грудь. Открываю глаза, которые застелены слезами и взволнованно смотрю на Юсупова. Судя по кривой ухмылке, он подумал, что я не хочу его и боюсь.

- Больше не танцуй передо мной так откровенно, если не хочешь, чтобы я трахнул тебя. Я же не железный, - произносит грубым тоном, сжимая на затылке мои волосы. - Боюсь, что в следующий раз сдержаться мне будет сложнее, Катя.

***

- Давид Ильдарович уже уехал? – спрашиваю дрогнувшим голосом у Раисы.

На обеденном столе стоит мой завтрак: блинчики с фруктами и чай. Рот моментально наполняется слюной, а желудок начинает настойчиво урчать.

- Да, рано утром, - отвечает помощница по дому.

Натянуто улыбаюсь ей и сажусь за стол.

Вчерашней ночью я долго не могла уснуть. Всё ворочалась и прислушивалась к малейшему шороху внизу. Ждала, что Давид сорвётся и уедет. Он был так зол после моего отказа! Ему нужно было куда-то девать свою энергию и возбуждение, и я так боялась, что взамен мне он предпочтёт другую. Но этого, к счастью, не произошло. Юсупов уехал только утром и скорее всего на работу. Так рано, что я ещё спала и ничего не слышала.

После завтрака поднимаюсь в свою комнату и, достав из коробки новый мобильный телефон, наконец включаю его. Номер лучшей подруги Сашки знаю на память. А ещё номер Женьки, но он больше не понадобится мне.

- Слушаю, - звучит мелодичный голос подруги.

- Саш, это я.

- Катя! Твою мать, Катя, где ты пропадала?! – кричит в трубку подруга, проклиная меня и не подбирая выражений. - Я все больницы и все морги обзвонила!

- Прости, за это время столько всего случилось.

- Где ты? Диктуй адрес, я приеду, - просит она. - Домой к вам заезжала – пусто, никого. Соседи ничего не видели и не слышали.

- Саш, я не могу сейчас с тобой встретиться. Хотя очень сильно хочу.

Сашка не просто подруга для меня. Родственная душа, с которой я могла бы найти своё утешение. Но Давид ясно дал понять, что покидать территорию его особняка мне нельзя. До тех пор, пока все не утрясется. Как долго будет длиться моё заточение не знаю, да и он, наверное, тоже. Если не хочу вновь попасть в лапы похитителей, то мне придется смириться с его указаниями и сидеть дома столько, сколько он того попросит.

Я коротко пересказываю подруге тот день, когда закончила смену. Она периодически охает, плачет, причитает. Была бы рядом – обязательно меня обняла и утешила. Мы прощаемся на странной ноте. Я вроде бы все высказала, что накопилось внутри меня, но легче от этого не стало.

После разговора с Сашкой набираю номер администратора Коли. Оправдываюсь перед ним почему не вышла на смену и сообщаю, что временно не смогу у них работать.

- Я знаю, Кать. За тебя уже замолвили слово, - отвечает вполне дружелюбным тоном, что на него совершенно не похоже.

Скорее всего, это Давид постарался.

Кладу трубку и оставшуюся часть дня маюсь от безделья. Думаю о том, что, если так и дальше будет продолжаться, я просто деградирую в этом доме. Раиса неохотно, но начинает подпускать меня к кухне и саду. Даёт чистить овощи и вручает большие садовые ножницы, чтобы я срезала пожелтевшие листья на кустарниках.

Давид в этот вечер не появляется. Наверное, это из-за меня, ведь я не смогла дать ему того, чего он хотел, но Раиса и Таня успокаивают и рассказывают, что для Юсупова это является нормой. Он никогда не предупреждает о задержках и может пропадать днями.

В этот момент в моей душе творится настоящий кавардак. Меня бросает из крайности в крайность. Кажется, что после той ночи, когда я оттолкнула Давида своими словами он передумал держать меня в женах и сейчас договаривается с бандитами об обмене.

Я ведь была готова к нашей близости! Правда была. Вернувшись к себе в комнату, мне пришлось менять нижнее белье, потому что оно промокло насквозь. От его близости, запаха и мужской силы. Но где-то глубоко в подсознании неосознанно засела мысль, что интим это грязно и плохо. Это случилось из-за Марата.

После такой крайности я одергиваю себя. Думаю о том, что Юсупов всё же человек слова несмотря на то, что тесно связан с криминалом. Он не вернет меня в тот ад, просто не сможет. И в моих силах исправить взаимоотношения между нами, когда он вернется.

***

- Нет, я не верю в то, что Женьку убили, - произносит в трубку Сашка.

Я сижу в гостиной поджав под себя ноги и долго болтаю с подругой.

Весь сегодняшний день я провела на иголках и бросалась к окну по каждому шороху в надежде увидеть там Давида. Не спасало ни общество Раисы, ни Тани, хотя они оказались очень милыми и приветливыми и много со мной общались.

Просто мне вдруг остро стало не хватать самого Юсупова. Его пристального взгляда и хрипловатого голоса. И внутреннего спокойствия, которое передавалось и мне.

- Ты давишь на больную мозоль.

- Прости, я не хотела. Давай поговорим о чем-то другом?

- Хорошо, - соглашаюсь с ней.

Образ брата всё ещё преследует меня. Особенно тогда, когда я думаю о пытках, которыми его довели до смерти. Ему, должно быть, было больно и очень-очень страшно, как и мне тогда.

- Давид все такой же красивый и угрюмый как раньше?

- Он не угрюмый! Просто серьезный, - слегка улыбаюсь. – Но красивый, этого не отнять.

На душе скребут кошки от одной только мысли, что эту ночь мой красивый муж провёл с другой. Если бы Давид только вернулся… только приехал ко мне… клянусь, я попыталась бы всё исправить. И поделилась бы с ним тем, что меня гложет.