В его голове с огромной скоростью замелькали сценки, сменяясь, как эпизоды в кино.

Вот охотники на привале, прямо как с известной картины. «Нет ничего опаснее медведицы с медвежатами», – сообщал один другому. «Ну разве что медведь-шатун», – соглашался тот. «Главное, бежать бесполезно, – объяснял первый, – медвежонок обязательно кинется следом. У них сейчас как раз период обучения охоте, догонят и заиграют до смерти». – «Это точно, – кивал второй, – да и стоять смысла нет, все равно заиграют…» – «Так что же делать?» – удивленно спросил третий. Охотники пожали плечами и грустно покачали головами – мол, молись.

Следующая сценка: женщины возле колодца. «Слыхали? – завела разговор одна. – Тимофей-то мой давеча медведя в лесу встретил». – «Да уж слыхали, – засмеялась другая. – Говорят, взлетел на высоченную сосну, даже сам не заметил как». – «Ой, и не говори, – запричитала первая, – потом, когда слезал, все штаны порвал да ноги обкорябал, сейчас лежит дома, лечится». – «Да слава богу, что медведя встретил, – серьезно сказала третья девушка, – а не медведицу с медвежатами».

Медвежонок в третий раз толкнул мордой Александра, а медведица продолжала приближаться к нему, как в замедленном кино.

На воображаемом экране запустили новый эпизод: на завалинке сидел старик и нервно курил папироску. «Было дело, – рассказывал он невидимому собеседнику, – встретил я однажды зимой шатуна. Я ж тогда еще охотником был, пушнину заготавливал. А шатун, он пострашнее медведицы с медвежатами будет. Хотя кто его знает, кто страшнее…» – «И как же ты жив-то остался?» – удивился собеседник. «А я и сам не понял как, – пожал плечами старик. – Помню только, что завалил он меня, лапу на грудь поставил и лицо объедать начал. Последняя мысль моя была: «Ах ты сволочь, хоть бы убил сначала, прежде чем жрать-то меня…» И так страшно стало… – Старик еще раз затянулся папироской и усмехнулся, вспомнив какую-то подробность. – Знаешь выражение «от страха в штаны наложил»? Так вот я это на себе прочувствовал. Так мне тогда ср…ть захотелось, просто сил нет. Хоть скидывай с себя косолапого и беги в кусты. И так мне смешно стало от этой мысли, что я улыбнулся. И вот этот страх да с этим смехом как-то во мне перемешались, да как будто бы взорвалось что-то в моей груди, – и старик взялся за сердце. – А медведь, хоть верь, хоть не верь, отпрыгнул в сторону, заревел да помер». – «Как помер?» – опять удивился невидимый. – «Ну, я ж когда от него бегал, пару зарядов в него выпустил. Только что́ медведю вреда от пульки на белку? Но, видимо, какой-то орган ему важный все-таки задел».

Все эти разговоры промелькнули в голове Александра в течение нескольких секунд, пока медведица преодолевала дистанцию в десяток метров. И вот уже ее желтые клыки на расстоянии вытянутой руки от его лица. «Действительно, очень хочется в туалет, – подумал он, – но почему-то совсем не смешно. Как же мне устроить этот взрыв-то в груди?!» И тут его посетила гениальная мысль – сделать напоследок упражнение. Он быстренько соорудил «кристалл»… хотя нет. Он просто зажег внутри себя солнце и выплеснул свет по шести лучам. Вспышка получилась ослепительная, напряжение, которое было в области копчика, как будто поднялось и выплеснулось через сердце.

Медведица замерла на секунду, потом развернулась и бросилась удирать. Медвежата ринулись за ней. Отбежав метров на двадцать, хозяйка тайги обернулась, что-то удивленно проворчала и уже неспешно потрусила дальше, уводя за собой своих шалунов.

Александр еще несколько минут стоял, боясь шелохнуться. Сердце колотилось, как после стометровки, в ушах звенело, в солнечном сплетении болело. «Нормально покушал малинки», – подумал он и, на всякий случай проверив, сухо ли в штанах, медленно пошел в сторону деревни.

Только дома, сидя под своей любимой яблоней, Александр начал понимать, что же с ним произошло. Все случившееся вспоминалось как сон. Особенно мелькавшие в голове картинки. «Интересно, откуда взялись эти образы? – размышлял Александр. – Я же никогда ничего подобного не видел и даже не слышал. Вот спасибо, мужики, надоумили, что бежать бесполезно. А женщины? Они же были в каких-то древних сарафанах, такие сейчас даже в деревне не носят. А та, молодая, которая серьезная, в вышитой рубашке, – ничего, симпатичная. На кого же она похожа? Ну надо же, даже черты лица разглядел. И все за какие-то секунды. Как такое может быть?»

– А тебе, дед, особое спасибо, – вслух обратился он к бывшему охотнику, который надоумил его устроить вспышку.

Перед внутренним взором снова появился старик и скромно качнул головой – мол, да пожалуйста.

К вечеру все образы стерлись, как стирается сон. Сколько ни старался, Александр больше не мог вспомнить лица той молодой серьезной девушки. В памяти остался только узор, вышитый на оплечьях рубашки красными нитками.

Александру не терпелось рассказать об этом случае Владимиру, но идти к Кузнецовым он не хотел. Боялся, что не справится с соблазном снова сесть за компьютер. Хотя вроде бы принц оставил его в покое, но искушать себя, считал Александр, еще рано. В лес ходить он тоже пока боялся, потому что за каждым кустом ему мерещилась медвежья голова.

Все дни он проводил в своем импровизированном спортзале, восстанавливая утраченную форму. В перерывах между тренировками читал или делал «кристалл». Свет, создаваемый внутренним солнцем, казался ему очень слабым по сравнению с лесной вспышкой. Он старался увеличить яркость и плотность света, а также изучал его влияние на окружающий мир.

Конечно, Александр абсолютно не верил в то, что именно эта вспышка отпугнула медведицу. Он искренне полагал, что медведица вовсе и не собиралась его убивать, а просто решила припугнуть немного, чтобы не лазил по ее малинникам да не дразнил медвежат. А так как он вел себя смирно, не кричал и не метался, то она и отстала от него.

Но все-таки Александр продолжал эксперименты с «кристаллом». Например, выяснилось, что, когда он сидит в ореоле внутреннего света, ни один комар не может к нему подлететь. Хотя и этому нашлось логичное объяснение: очевидно, в момент «свечения» организм вырабатывает какие-то ароматические вещества или создает какое-то электромагнитное поле, отпугивающее насекомых.

Еще он заметил, что если бить по «груше» и одновременно строить «кристалл», то удары становятся более быстрыми и точными, а их сила значительно увеличивается. А вот строить «кристалл» и испытывать злость одновременно не получалось. Как только Александр забывался и начинал бить по груше с ожесточением, как его учили в армии, свет постепенно угасал, удары становились слабее, скорее наступала усталость. Но стоило ему вновь разжечь в груди огонь, усталость уходила и скорость движений увеличивалась.

«Интересно, – думал Александр, колошматя старое автомобильное сиденье, – как можно так лупить по врагу своему, при этом еще и излучать любовь изо всей силы?»

Однажды он попробовал поэкспериментировать с пчелами. Сел напротив одной из колод и прислушался к ровному спокойному гудению. Полосатые труженицы летали по своей пчелиной трассе туда-сюда, не обращая на него никакого внимания.

Посидев немного, он зажег «кристалл» и начал постепенно наращивать силу свечения. Пчелы не реагировали. Тогда он представил себе точно такой же «кристалл», только маленький, прямо по центру пчелиной колоды. Такие же шесть лучей торчали из него во все стороны, а в середине сияло маленькое солнышко. Гул в колоде затих, потом зазвучал снова, громче и громче. Как будто кто-то разворошил гнездо. Из колоды вылетели несколько пчел-защитниц и встали вокруг в оборонительной позиции, только источник непонятной опасности они вычислить не смогли.