— Я пока не решил. Разумеется, матери нет ни малейшего дела до книг. Ее заботит только мальчишка.

Фармер хрюкнул.

— Дело пахнет деньгами. К тому же, она Воден в девичестве — стало быть, пользуется благосклонностью тех, в чьем распоряжении имеется нечто большее, чем просто деньги.

— Во время приступа мальчишка впадает в ярость, — сказал Холдсворт. — Он пытался задушить человека-обезьянку. Я видел синяки.

— А! Это уже хуже.

— Скорее всего, я ничем не смогу помочь парню. А значит, его мать доставит мне немало неприятностей.

Фармер положил руку на плечо Холдсворта.

— Кто бы это мог быть?

Он указал на высокого, просто одетого мужчину в тридцати ярдах впереди. Тот стучал в дверь Фармеров. Когда Сэл открыла, Фармер и Холдсворт подошли к дому. Услышав их шаги, незнакомец обернулся. Это был лакей с Голден-сквер. Он протянул Джону конверт.

— Ее светлость велела мне дождаться ответа, сэр.

Холдсворт сломал печать и развернул письмо.

Сэр,

ее светлость надеется, что вы сможете отправиться в Кембридж в пятницу. Все необходимые распоряжения будут отданы. Пожалуйста, зайдите на Голден-сквер завтра в одиннадцать, чтобы предварительно осмотреть коллекцию его светлости и получить указания, буде таковые найдутся. Она велела мне вложить в конверт пятифунтовую банкноту, чтобы покрыть ваши расходы. Пожалуйста, подпишите приложенную бумагу, чтобы подтвердить получение денег, и передайте посыльному. Ваш смиренный и покорный слуга,

Л. Кросс.

Миссис Фармер вышла в прихожую, чтобы посмотреть, из-за чего переполох. Она с любопытством уставилась на банкноту. Ее лицо стало мягким, почти девичьим. «Деньги — могущественная вещь, — подумал Холдсворт, — подлинный философский камень, способный трансмутировать мечты».

Дальше по Банксайд чайки взлетели злобной, ссорящейся стаей, их крики становились все громче и яростнее. Есть ли в Кембридже чайки? Если и есть, то немного, и не такие хищные, как эти.

Джон протянул письмо Неду и вошел в дом. Свернул в малую гостиную. Здесь Мария и ее друзья молились и причитали, здесь они беседовали с призраками. Он нашел ручку и чернила на столе у окна и нацарапал свое имя на расписке. Посыпал бумагу песком, сложил ее и вернул лакею, ожидавшему у двери. У него кружилась голова, как будто он осушил бокал рома.

Лакей поклонился и вышел. Миссис Фармер и Сэл вернулись на кухню, где ужин приближался к последней стадии приготовления. Вечер был приятным, и Джон и Фармер отправились бродить вдоль реки. Холдсворт наблюдал за чайками, которые немного притихли, но продолжали пикировать и скользить над водой у Козьей пристани. Такого спокойствия он не испытывал много месяцев.

— Что ж, — произнес Фармер. — Она уже решила, что ты едешь, — значит, так тому и быть. Колесо Фортуны повернулось, а?

Холдсворт похлопал себя по карману, в котором лежала банкнота.

— Это подкуп.

— Но весьма тактичный. При том, что деньги вовсе не нуждаются в тактичности.

— Загляну утром к каменотесу, — сказал Холдсворт.

— Чтобы уладить дело с надгробием? Разве эта трата не может немного подождать?

— Двадцать семь шиллингов и шесть пенсов. Это все, что ему нужно. У меня останется довольно.

— И все же я думаю, что это может немного подождать.

— Нет, я должен сделать для Марии хотя бы это. Я задолжал ей кусок камня, — Джон помедлил, продолжая глядеть вниз по течению на Козью пристань. — Быть может, тогда она оставит меня в покое.

Нед нахмурился.

— Ты сегодня говоришь загадками. Что ты имеешь в виду?

Холдсворт обвел рукой реку и Сити за ней.

— Иногда я… ну, нет… не вижу призраков, нет, конечно, вовсе нет. Но порой разум подводит меня, всего на долю секунды, мгновение ока. Мне кажется, будто я вижу изгиб плеча на той стороне дороги, слышу ее голос в толпе или… или… даже плач ребенка.

Он глядел, как два ученика гребут по реке, сражаясь с приливом, и думал о черной патоке, которая поднялась из общей могилы Марии и Джорджи, чтобы поглотить его.

— Возможно, надгробие все уладит, — тихо сказал он.

— Это голос горя, — ответил Нед. — И ничего более. Естественное последствие чрезмерно развитого воображения, невыносимо обостренного меланхолией…

— Довольно болтать. Лучше дай мне совет. Купить завтра рубашку? Новую шляпу? В конце концов, мне предстоит нанести визит знати. Я должен побриться… причесаться. Миссис Фармер и Сэл будут ослеплены моим блеском.

Фармер покачал головой.

— Не забывай об осторожности.

— Внезапно ты стал очень серьезен.

— Деньги все изменили. Ее светлость вручила тебе немалую сумму, хотя ты еще палец о палец для нее не ударил. Она потребует ответной услуги. Все богатые так поступают.

Холдсворт улыбнулся ему.

— Вот потому они и богаты.

В четверг Элинор позавтракала в одиночестве. Леди Анна поздно вставала и редко спускалась вниз раньше середины утра. Карета была заказана на половину двенадцатого. Миссис Карбери вернется в Кембридж на почтовых, с большим комфортом, чем в общественном экипаже, и путешествие займет на два или три часа меньше.

После завтрака она имела краткую беседу с леди Анной, которая была не в духе, поскольку Элинор отказалась остаться еще на день.

По дороге вниз она заглянула в свою комнату, где горничная собирала вещи. Сьюзен была пухленькой брюнеткой с карими глазами и толстыми лодыжками. Она просияла при виде хозяйки.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мадам? Хоть чем-нибудь?

— Постарайся не помять шелк на этот раз.

Улыбка горничной даже не дрогнула. Как правило, Сьюзен склонна к угрюмости, но несколько месяцев назад Элинор отдала ей ненужный плащ, и горничная так и сочилась лестью и патокой, поскольку надеялась получить новый подарок. Чтобы избавиться от этой преждевременной благодарности, Элинор сбежала в длинную комнату с книгами епископа. Она села в кресло у окна и взяла томик, который просматривала вчера утром. Это был экземпляр «Анатомии призраков» мистера Холдсворта, принадлежавший лично леди Анне. Та приобрела его по совету Элинор, когда Фрэнка постигло несчастье. Теперь, перечитывая первую главу, она обратила особое внимание на прискорбный случай, который мистер Холдсворт описывал довольно подробно, поскольку именно он пробудил его интерес к феномену призраков. По его словам, безнравственная мошенница наживалась на «одной его знакомой леди», которая недавно потеряла своего единственного ребенка вследствие трагической случайности.

Незадолго до одиннадцати Элинор услышала то, чего ожидала — стук в переднюю дверь и сиплый голос привратника, впустившего гостя в прихожую. Лакей, Джеймс, проводил мистера Холдсворта в комнату. Элинор положила книжицу на ближайшую полку и встала.