свитере, протиснулся между ее приятной округлости коленками, обтянутыми синими спортивными брюками, и спинкой сиденья напротив, и мы с приятелем обнялись. Вся компания, улыбаясь, наблюдала за нами.

— Вот, прошу любить и жаловать, — сказал Олег. — Мой сослуживец, большой писатель Артемий Краснов.

— Да ладно тебе! — отмахнулся я. — Скажешь тоже…

— Скромничает, — ухмыльнулся он. — А ведь его рассказики и стишки в «Советском воине» печатались!

— А вы и стихи пишете? — поинтересовалась лыжница.

— Случается, — не стал отрицать я.

— Познакомься, Тёмка, это…

— Хорошая девочка Лида! — проскандировала компания.

— А чем же она хороша? — подхватил мой бывший сослуживец.

— Достали уже, — насупилась девушка и надула губки.

— Вам очень идет это имя, — привычно включил я механизм охмурёжа.

— Ты, кстати, куда? — спросил меня Литвинов. — Мы вот на Красную Горку собрались, кататься… Айда с нами!

— Не могу, у меня дела…

— Писательские небось?

— Литературные…

— Ну, тогда завтра приходи в гости… Отметим День Советской Армии!

— Приходите! — попросила Лида.

— Ну если вы просите — обязательно!

«Станция метро…» — прогнусавили охрипшие динамики.

— Выходим! — крикнул Литвинов, и вся толпа хлынула за ним из салона, как цыплятки за мамкой. — Тёмка, завтра в три приходи! Адрес…

И он назвал улицу, номер дома и квартиры. Покидая троллейбус, Лида многозначительно на меня посмотрела. И я решил, что и в самом деле приду, раз уж приглашают. И с особенным удовольствием — если выгорит мое сегодняшнее дело. А почему бы ему не выгореть? Я ведь многого не попрошу. Не в главные редактора мечу. Литсотрудник — это же мелочь. Зарплата, как у уборщицы. В литейке я зарабатывал больше, но в редакции будет к литературе явно ближе, чем сейчас — в горячем цехе.

Объявили мою остановку. Я выскочил на заснеженный тротуар, огляделся. Передо мною возвышался знаменитый дом Драмлита, воспетый еще Булгаковым. С первого по девятый этаж он был набит знаменитыми писателями, поэтами, драматургами, литературными критиками, их женами и детьми, тещами и тестями, свекрами и свекровями и их собачками. Квартиры в нем были просторными, удобными, с высокими потолками, эркерами и раздельными санузлами. Здесь творилась история советской литературы со всеми ее взлетами, поражениями, тайнами и даже преступлениями.

Войдя в подъезд, я тут же наткнулся на консьержа. Солидный дядя сидел внутри стеклянной будки и подозрительно на меня смотрел. Ну еще бы! Он привык к другим посетителям. А тут какой-то рыжий парень в простеньком немодном пальто и шапке-ушанке. Вот сейчас вылезет из своей будки, перегородит лестничную клетку, да еще в свисток начнет наяривать, милиционера с улицы звать. Ладно. Я тоже не из простаков. И в доме этом бывал не раз. Знаю, как с такими разговаривать.

— Добрый день! — сказал я ему. — Я к Станиславу Мелентьевичу, в сто пятнадцатую.

— А они вас ожидают? — прищурившись, осведомился консьерж.

— Не просто ожидают, — откликнулся я с лёгкой улыбкой. — Жить без меня не могут!

— И все-таки я уточню, — пробурчал он. — Мало ли вас ходит, шаромыжников…

Он схватил черную эбонитовую трубку довоенного еще телефона. Набрал номер.

— Евдоха? — спросил консьерж, когда ему ответили. — Хозяин дома? Ага… Тут к нему парень какой-то… Ждете кого?.. Ага. Ну я пропускаю, значить…

Положив трубку, страж буркнул:

— Проходи… Девятый этаж.

— Знаю!

Я поднялся на несколько ступеней, нажал кнопку вызова лифта. Здешний подъемник был немногим моложе того, что у меня дома. Обшитая красным деревом кабина вознесла меня на самую верхотуру писательского дома. Дверь 115-й квартиры была приотворена. Из перехваченной цепочкой щелочки между створкой и косяком выглядывал пытливый старушечий глаз. Это была домработница известного писателя и главного редактора одного из центральных журналов, Мизина Станислава Мелентьевича.

— Евдокия Семеновна, — сказал я. — Пропустите меня к хозяину, я ему гонорар из «Нового мира» принес.

Враньё моё сработало. Цепочка брякнула, дверь отворилась во всю ширь, и я ступил в обширную прихожую. Здесь пахло натуральной кожей и духами. Натертый паркетный пол блестел в свете настенных светильников, из комнат доносилась музыка советских композиторов, а из кухни — вкусные запахи. На старухе-домработнице был фартук, в одной руке нож для резки капусты, а в другой — вафельное полотенце. Сразу видно, что звонок консьержа и мое прибытие отвлекли ее от готовки.

— Скидавай пальто и штиблеты, — распорядилась Евдоха. — Вот тапки… Хозяин в кабинете ждет.

Похоже, я угадал, они и впрямь кого-то ждали. Может, и в самом деле — курьера из редакции, с гонораром. Для таких величин, как товарищ Мизин, обращаться в бухгалтерию персонально не по чину. Они либо гонорары «на книжку» получают, либо наличными через курьера. По крайней мере, в первые мгновения меня взашей не выставят, а дальше — как пойдет разговор. Все зависит от того, испугает ли Станислава Мелентьевича то, что я ему скажу?.. В худшем случае он вызовет милицию. Да и то — вряд ли…

Исполнив требования домработницы, я прошел к кабинету ее хозяина. Тем более, что прекрасно помнил дорогу. Ведь в прошлой жизни я частенько бывал в этой квартире. Сначала как начинающий литератор, мальчик на побегушках, который ловит каждое слово мэтра, а потом — как полноправный коллега, почти приятель. В 1975-м до этого было еще далече, мы даже знакомы не были. Ну, так вот сейчас и познакомимся… Вопреки обоюдному нежеланию.

Я с интересом несколько мгновений разглядывал блестящую в свете настольной лампы лысину, склоненную над столом.

— Здравствуйте, Станислав Мелентьевич, — произнес я.

— Здравствуйте, молодой человек, — лысина пришла в движение, открыв моем взгляду высокий морщинистый лоб, редкие брови, выпуклые блеклые глаза, нос картошкой и кривой, словно вечно усмехающийся рот. — Я вас не знаю… Вы новенький?

Без всякого приглашения я уселся в кресло, в котором частенько сиживал в первой своей жизни.

— Для вас — да, Станислав Мелентьевич, — сказал я, — но скоро, надеюсь, мы подружимся, и я даже стану для вас незаменимым человеком.

— Кто вы такой? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие. — И зачем пришли?

— Я начинающий писатель, — сказал я.

— Если вы принесли рукопись, то с этим нужно обращаться в редакцию, — хмуро произнес маститый литератор. — Я лично не рассматриваю произведения начинающих авторов.

— Нет, я не принес рукописи,