Эту ситуацию срочно надо изменить.

— Привет, малыш! Где твоя мама?

Колби не шевельнулся, однако ответил:

— Еще спит.

Вернон, чтобы разбить лед, выдвинул стул:

— Хочешь посидеть с нами?

Колби, не сводя глаз с Тони, прошел по веранде, забрался на стул и устроился на нем на коленях. Он молча осматривался серо-голубыми, такими же, как у матери, глазами. Его светлые волосы торчали во все стороны.

Вернон вытер губы, бросил салфетку на стол и встал:

— Спасибо за завтрак. Надо посмотреть, как идут дела. Не провожай меня.

Когда старый друг отбыл, Тони растерялся. Он не имел никакого опыта общения с детьми. В детстве он жил на острове и играл только со своими братьями.

Островная крепость охранялась сотрудниками службы безопасности. Все уборщики, воспитатели, повара и садовники были беглецами с Сан-Ринальдо, верными сторонниками его отца, лишившимися во время переворота всего. Все они были преданы свергнутому королю и нуждались в безопасном убежище.

Работая на рыболовецком судне, Тони чувствовал себя так, словно оказался в отпуске. Перед ним открылось безграничное пространство. А больше всего ему приятно было общаться с людьми, чьи глаза не были постоянно омрачены сознанием потери.

Но трехлетних детей на судне не было.

Что нужно детям?

— Есть хочешь?

— Немного этого. — Колби указал на тарелку с оладьями. — С ореховой пастой.

Тони, радуясь, что не надо сидеть в неловком молчании, вскочил:

— С пастой так с пастой. Идем со мной.

Он смутно представлял себе, где искать ореховую пасту. Тони уже лет десять не готовил себе еду, а когда готовил, это была не детская еда. Но вскоре он отыскал в шкафу банку, намазал пасту на оладьи и бросил ложку в раковину.

Колби указал на крышку от банки:

— Мы бережем.

— Хорошо, — сказал Тони и крепко завинтил крышку.

Он уже протягивал Колби тарелку, когда одна мысль поразила его. Черт! А если у парня аллергия на орехи? Он даже не подумал спросить. Тони выругался про себя и предложил:

— Давай подождем маму.

— Зачем меня ждать? — Мелодичный голос Шеннон долетел до него с другого конца кухни.

Тони обернулся, и его сердце ударилось о ребра.

Черт, на ней даже старые джинсы выглядят нарядно. Застиранная ткань обтягивает стройные ноги. Волосы, еще влажные после душа, ниспадают на спину и плечи. Он прекрасно помнил, как его пальцы играли этим шелком. Однако сейчас на них смотрит ребенок.

Тони поднял тарелку с оладьями:

— Можно ему есть ореховую пасту?

— Раньше Колби ее никогда не пробовал, но, я уверена, ему понравится. — Шеннон взяла у Тони тарелку. — Хотя бьющаяся керамическая тарелка едва ли подходит трехлетнему едоку.

— Эй, парень, тебе нравится эта тарелка?

— Ага. — Колби прижался к матери и обхватил ее ногу. — Но небьющиеся лучше. И я хочу молока.

— Молоко у меня есть. — Тони открыл дверцу сверкающего чистотой холодильника и достал молоко. — Обещаю, в следующий раз у тебя будут самые лучшие небьющиеся тарелки в мире.

— Подожди, — остановила его Шеннон. Она сняла с плеча объемистую сумку, порылась в ней и достала чашку с крышкой и носиком. — Вот его чашка.

Она аккуратно наполнила чашку и взяла тарелку. Колби держался за материнскую ногу всю дорогу до веранды.

Тони в первый раз задался вопросом: почему он не проводил больше времени с мальчиком? Шеннон не предлагала, а он не настаивал. Шеннон поставила тарелку на стол так, чтобы мальчик не мог ее достать, села и усадила Колби на колени. Эта сцена семейного завтрака смутила Тони. Он оттянул пальцем воротник рубашки и понял, что забыл надеть галстук.

Шеннон отломила кусочек оладьи и передала сыну.

— Прошлой ночью у меня было много времени на размышления.

Значит, она спала не лучше, чем он.

— О чем ты думала после того, как я ушел?

Она подняла на него глаза и покраснела:

— О том, что мне предстоит навестить твоего отца, конечно.

— Конечно, — кивнул Тони и улыбнулся.

— Конечно, — повторил Колби.

Пока мальчик слизывал ореховую пасту с оладий, Шеннон рассматривала хитроумный узор на ободке тарелки и хмурилась.

— Я хочу поделиться нашими планами на эту неделю с Верноном и твоим адвокатом, — сказала она.

Значит, он победил. Шеннон будет в безопасности, а у него появится время, чтобы ее уговорить. Правда, Тони задело, что она не доверяет ему, что ей необходимо сообщить кому-то, куда она едет.

— Ничего не имею против, но почему Вернон? Он — мой приятель. Кстати, я вложил деньги в его ресторан.

— Значит, ресторан принадлежит тебе? — Ее тонкие пальцы сжали тарелку. — И ты платишь мне жалованье? Я думала, это ресторан Вернона.

— А ты не знала? — Наверное, это неплохо. Иначе он не смог бы уговорить ее встречаться с ним. — Вернон стал моим другом, когда я очень в нем нуждался. Я с радостью отблагодарил его. Он с избытком вернул мне вложенные деньги.

— Он дал тебе работу, когда ты нуждался в этом? — спросила она.

— Как ты догадалась?

— Он сделал то же самое для меня. — Горькая улыбка скользнула по ее лицу. Солнечный лучик, пробившись сквозь листву лимонного дерева, заиграл в волосах. — Поэтому я ему и доверяю.

— Ты отрабатывала каждый пенни, который у него получала.

— Конечно, но я ценю его честность и благородство. Он никогда не пользовался тем, что мне очень нужна работа. Он хороший человек. Но давай вернемся к нашим планам. — Шеннон прижала подбородок к головке сынишки. — Для большего спокойствия я поставлю в известность бабушку и дедушку Колби, родителей Нолана.

Брови Тони взлетели вверх. Она редко упоминала о свекре и свекрови, говорила только, что они разорвали с ней отношения после самоубийства их сына. Тот факт, что Шеннон решила сообщить этим черствым людям об отъезде их внука, свидетельствовал о врожденном чувстве чести и ответственности. Тони сомневался, что в подобной ситуации он поступил бы так же.

— Кажется, ты доверяешь всем и каждому, но только не мне.

Она вытерла уголок рта, чем привлекла его внимание к ее нижней губе.

— Да, кажется.

Еще одно подтверждение ее недоверия, но Тони удовлетворился тем, что все-таки победил, и сосредоточился на будущем. Совсем скоро он вернется на остров у берегов Флориды, в дом своего отца.

Она летела в частном самолете над…

Над чем-то.