Удар, блок, ещё удар, пробежка по столикам, удар столиком со всей дури. Я отбивался, экономил силы и тянул время. Я терпеливо ждал очередного энергетического прихода и дождался.

— Время! — прокричала Дзянь! — Откат!

Да, я дождался.

Отката.

Мне никогда в жизни не становилось так плохо и так быстро, даже когда я умирал. Мир просто почернел и лишь иногда озарялся вспышками, с которыми Лангхо приносил могучие хуки в мою пустую, как тыква, башку.

Я упал в эту ночь и никак не мог вернуться.

Белый стал черным, черный совсем беспросветным. Ничто в мире не могло побудить меня шевельнуть хоть пальцем, чтобы спасти свою жизнь.

Даже осколки жуткой алой тьмы, спрятанные где-то глубоко в душе только приоткрыли свой миллион глаз, и тут же их закрыли — и я их понимаю, мои глаза на такое непотребство не смотрели бы!

Дико хохоча, Лангхо обеими руками поднял меня за шею в воздух, и отклонившись назад, нанес мне удар своим широченным лбом прямо между глаз. Если я что и видел — то теперь погасло все.

Я, наконец, попал в ту мясорубку, которая должна была смолотить меня в первый же мой вечер здесь.

Не знаю, почему я выжил. Не знаю, чем это все кончилось бы, если бы Дзянь не опрокинула на Лангхо здоровенную трёхметровую мраморную статую.

Очнулся я от того, что Дзянь поливала меня водой из прозрачного графина.

Опорожнив графин, она отдала его замершему рядом официанту в черном фраке, и скомандовала:

— Следующий!

— Не надо, — прохрипел я едва приподняв руку, вода была жутко холодная, с кусочками льда.

— О! — обрадовалась Дзянь. — Очнулся массовый убийца! Не пугайся, шучу. Все живы. Даже Лангхо живой, хотя ему по лысине прилетело полтонны мраморной богини плодородия. На щит он истощил один шаодань, а остальные три не отказал себе в удовольствии, слил, чтобы помять тебе череп. Но башка у тебя на диво крепкая стала, а свою Лангхо прикрыть было уже нечем, и я его малость зашибла. Ну, что? Пойдем Сян искать?

Я сел на ступенях мраморной лестницы которую словно кувалдами разбивали, и мне снова поплохело:

— Ох. Кажись, меня сейчас стошнит…

Официант поспешно отскочил в сторону. А Дзянь задумчиво заметила:

— Да это был бы замечательный завершающий штрих, но народному герою не к лицу такие брутальные жесты, так что давай, держи все свое презрение к этому месту в себе.

И я держал, хотя было тяжко.

Когда мне стало чуть терпимее, когда кровь перестала течь, я поднялся, опираясь на плечо Дзянь, и мы побрели по длинному, отделанному дубовыми панелями коридору к кабинету Джи Панга, оставив Лангхо лежать под обломками статуи. Дзянь наказала официанту, если через час сам не очнется, облить Лангхо ледяной водой.

После я думал — почему я выжил, не потерял разум от сотрясений мозга и продолжил путь. Возможно, в меридианах ещё остались капли ци после жареных пилюль, а возможно, что воду в графинах здесь бодяжили с белой жижей кого-то из ци-ортопедов вроде Сян. Не столь талантливого, и гомеопатических пропорциях — но этого мне хватило.

Одна из створок двустворчатой двери в конце коридора оказалась приоткрыта, и мы вошли без стука. В кабинете присутствовали очевидные следы поспешного бегства.

Распахнутый сейф, какие-то бумаги на полу, на широченном рабочем столе возлежал красавец пистолет-пулемет «Томми-Ган», классическая чикагская метла с дисковым магазином, среди груды рассыпавшихся патронов, у нас, конечно, совершенно бесполезный, даже непонятно зачем, его кто-то к бою снаряжал.

Справа и слева стол охраняли две ростовые копии терракотовых гвардейцев Циня Шихуанди.

Или не копии…

Статуи были разные, правый с копьем, ухмылялся, левый с мечом мрачно следил за нами керамических взглядом. Блин, как-то боязно к ним спиной поворачиваться то.

Нда. Экий романтик-то наш Джи Панг…

В гостеприимно распахнутый сейф я нос совать не стал и вообще ничего совать не стал, и Дзянь не пустил, вспомнив недоброго слова Адскую Звезду у меня дома, такую скромную и вроде не страшную, а она вон чего бывает…

— О, смотри, какой уютный диванчик! — Дзянь хлопнулась, ехидно прищурилась и погладила рукой бархатную накидку. — Не присядешь рядом?

Как-то двусмысленно прозвучало, хотя скорее всего она просто увидела, насколько я измученный. Я проигнорировал, оглядел комнату мутным взглядом:

— Он же не мог пройти мимо нас?

— Я бы заметила, — отозвалась Дзянь и поднялась. — Сюда один коридор ведет, и мы его прошли.

— Значит, что? — мучительно соображал я. — Куда он делся? Куда Сян дел?

— Секретный выход, — произнесла Дзянь ощупывая золотые барочные лепнины на мебели и стенах.

Потом вздохнула и пошла ощупывать статуи гвардейцев. Я не сразу врубился, чего она делает, извращенка. Потом понял, что она ищет секретный рычаг, открывающий из комнаты тайный проход. Судя по количеству таких деталей на статуях, эти ее предварительные ласки могли затянутся и до утра.

— Ну-ка, пусти, — произнес я, едва сдерживая рвущуюся наружу кислоту.

Ворвался в примыкающий к кабинету туалет, и надолго там заперся. Когда я немного пришел в себя и выглянул из туалета, Дзянь уже прикидывала, как лезть к огромной люстре под потолком, подергать там за многообещающие выступы.

— Дзянь, — ох и измученный же у меня голос. — Иди сюда. Я нашел.

Это была вторая дверь в туалете. Просто так же не делают еще одни двери в туалет? Вот эту бросили поспешно убегая немного приоткрытой.

— Хм, — задумчиво произнесла Дзянь. — Просто так вторую дверь в туалете делать не станут.

— А я о чем, — отозвался я и толкнув зеркальную створку, решительно вошел в темный проем.

— Чан, строй! — успела выкрикнуть Дзянь, прежде чем дверь за мной захлопнулась, а пол подо мной провалился, и я полетел куда-то вниз в полной темноте.