мне сообщить по этому поводу? — холодно интересуется родитель.

Мнусь на пороге. И не знаю, что сказать. Чувствую, что здесь никто не оценит мой душевный порыв. Но все-таки делаю попытку объясниться:

— Я хотела как лучше. В законе нет формулировки об увольнении в связи с порочащими связями. Тебя просто отправили бы в запас по безобидному основанию с сохранением всех льгот по выслуге лет.

— Алена, ты рассуждаешь, как мещанка. Что-то там высчитываешь. Это недостойно моей дочери. Страшно подумать, что меня могли не предупредить о происходящем! Ты бы покрыла позором мое и свое имя! На Петю тоже упала бы тень.

— Плевать! — отвечаю с вызовом. — Зато тебя точно никуда не отправили бы!

— Запомни на всю жизнь, дочь! Лучше смерть, чем позор. На войне позор смывали кровью.

Задираю лицо вверх, чтобы не показать свои слезы. Что сегодня за день такой дрянной? Кругом недовольные мужчины. И все швыряют мне в лицо мои благие намерения.

— Вы с Николаем немедленно пойдете в ЗАГС и подадите заявление. Хватит витать в облаках, пора сделать то, что должно, Алена, — добивает меня отец.

Больше я ничего не слышу. Только стук часов долбит в ушах. На негнущихся ногах разворачиваюсь и иду в комнату. Падаю на кровать и смотрю в потолок. Представляю себя панночкой-ведьмой, которая лежит в гробу. Вот и все. Можно закопать все живые чувства. Теперь я подобна нежити, запертой в старой церкви. Нет мне места ни среди живых, ни среди мертвых.

Нужно сшить себе ночную рубашку в виде савана для первой брачной ночи.

Начались бесконечные дни, как в тумане. Свидание с Николаем, его предложение, мое «да». Заявление в ЗАГС, талоны в свадебный салон. Оттягиваю визит туда до последнего в знак молчаливого протеста.

— Я сказала отцу, что беременна, поэтому не могу бросить Лукаса, — доносится голос Натальи, и я на миг возвращаюсь в реальность.

— Ты смелая, — констатирую я давно известный факт, — я бы так не смогла.

— Князев спрашивает, куда ты пропала. Я ничего не говорила ему о свадьбе. Думаю, ты должна это сделать сама, — с нажимом произносит Гаврилова.

Знаю, что должна. Но пока я не расставила точки, остается надежда, что жизнь есть сон. Все просто затянувшийся кошмар, и скоро я проснусь.

День рождения брата. Петя требует в ультимативной форме познакомить его с Патриком. Мне уже все равно. Я нежить, ничего не чувствую. Просто веду его в главное общежитие. У чеха почти не осталось товара, но Петя что-то находит из остатков.

Деловито знакомится также с Бертоком, потом улыбается кому-то за моей спиной.

— Меня зовут Петр, — представляется брат новому собеседнику и обходит меня по дуге.

— Алексей! — слышу знакомый голос и вздрагиваю.

Разворачиваюсь и натыкаюсь на горящий взгляд.

— Очень приятно, — скалит зубы Петя, — а вы из какой страны приехали?

— Из Британии, — быстро отвечает Князев, — Лена, можно с тобой поговорить тет-а-тет?

Обхожу брата, который провожает меня удивленным взглядом. Послушно бреду за Алексеем. Дверь за нами закрывается, и я оказываюсь распята у стены, прижатая большим телом.

— Лена, может объяснишь, что происходит, и куда ты пропала? — требовательно давит голосом Князев.

— Ничего. Просто я выхожу замуж. В нашей договоренности больше нет необходимости, — отвечаю бесцветно.

— Замуж? — хмыкает Алексей. — Смотрю, у тебя богатый выбор. Кто этот счастливчик?

— Не важно. Я просто выполняю свой долг.

— Понятно, — Князев резко отходит, и меня пронзает острое чувство потери, — знаешь, а у меня возникали иллюзии. Но Марютка все-таки выбрала долг, а не любовь. Предсказуемо пристрелила «голубоглазенького».

Молча выхожу из комнаты. Нет, мне не больно. Я нежить. Тем более, что Князев нес какой-то бред. Я не отказывалась ни от какой любви. Просто должна сделать то, что требуется.

— Петь, поехали домой, — говорю устало и иду на выход из блока.

Глава 12. Ширпотреб

Елена

Вскоре после дня рождения брата отец получает распределение в Афганистан. Быстро, по-военному, собравшись, через неделю полковник Михаил Громов отбыл в Кабул.

Началась жизнь в томительном ожидании очередного нового письма. Каждое послание мы с Петей читаем по спонтанно возникшему ритуалу. Вскрываем только тогда, когда оба приходим домой. Садимся рядом с отцовским креслом и читаем вслух по очереди. Представляем, что папа сидит сейчас рядом и сам все это рассказывает.

Я с непростительным облегчением выдохнула и отложила свадьбу с Николаем. Аргументировала тем, что хочу видеть отца на бракосочетании. Полев скрипя зубами смирился с моим решением. Свидания я тоже свела к минимуму, потому что мне нужно писать преддипломную работу. По крайней мере, так звучала официальная отмазка.

День рождения однокурсницы мы празднуем в ее комнате в общежитии. Я принесла из дома салат. Другие девочки тоже. Быстро накрываем стол.

— Тадам! — Жанна водружает на стол две бутылки портвейна, вытащенные из-под кровати.

Сразу воцаряется нездоровое оживление.

— Их нужно открыть.

— Дайте нож.

— Девочки, не надо, дождемся Влада. Открывать алкоголь должен мужчина, — активно протестует именинница.

— Хорошо тебе, Жанка, у тебя есть этот мужчина. Кстати, где он? — интересуется Нила Смирнова.

— Что-то задерживается, — задумчиво говорит девушка, посматривая на наручные часики, — у него должна быть индивидуальная экскурсия с иностранным писателем. Подождем еще чуть-чуть. Если что, у девчонок из 203 сегодня должны быть мальчики. Попросим открыть их в крайнем случае.

В ожидании парня Жанны собираем по соседним комнатам стаканы и кружки. Отмываем их на общей кухне. Это последний штрих в сервировке стола.

Появляется Влад и девочки встречают его радостными возгласами. Он целомудренно чмокает Жанну в щеку. Вручает ей коробочку с духами «Красная Москва» и достает из портфеля бутылку красного вина с иностранной этикеткой.

— Презент от моего иностранца, — поясняет мужчина, — купил для себя в «Березке», но отдал для моей девушки в компенсацию за то, что меня задержал.

За столом окончательно воцаряется праздничное настроение. Единогласно решаем начать застолье с презентованного вина. Сняв фольгу с горла, Влад обнаруживает под нею деревянную пробку.

— Это совершенно нормально, — объясняет мужчина, — у