британским влиянием. Этот расклад предопределил тяготение Дауда к СССР.

К концу 70-х англосаксы его перекупили, пообещав инвестиции в Афганистан. Но в стране находились советские военные советники. Все равно сохранялся баланс. Геополитические игроки решили, что выгоднее пустить Муххамеда в расход и создать напряженность на советской границе. К несчастью, и в Афганистане, и в СССР были силы, готовые продать национальные интересы.

— Нам нужно было объединиться с местными коммунистами, чтобы противостоять империализму! — горячо восклицаю я.

— Ну да, — иронично вздергивает бровь Гаврилов, — именно так мы и сделали. Одна проблема. Оба лидера местной марксистской партии НДПА учились в США, оба были агентами ЦРУ и партию организовали по заказу кураторов. Данная организация активно занималась провокациями, драконила исламистов и постоянно пыталась вовлечь СССР в афганские дела. Когда ничего не получилось, лидер партии Тараки организовал переворот и втянул советы в процесс по ходу мероприятия. У НДПА забуксовал штурм дворца Дауда, и они потребовали нашу военную помощь.

— И почему мы им помогли, если знали, что это црушная партия? — недоумеваю я.

— А тут вступили в ход советские внутренние компрадоры. Про американское финансирование НДПА в курсе был КГБ. На обсуждениях ЦК эта информация ни разу не была озвучена. Напротив, КГБ предоставлял дезинформацию, которая кричала о необходимости ввода советских войск в Афганистан. Армейские спецы говорили, что этого делать нельзя. Комитет же лоббировал участие в конфликте. ЦК решил, что комитетчики звучат убедительнее военных. Таким образом, КГБ сыграл в связке с ЦРУ против СССР.

— Не могу поверить, — бормочу я, — такие хитросплетения. Ради чего это все?

— Да уж, просчитано гениально. Я готов аплодировать. Афганистан — племенная мусульманская страна, совершенно неподходящая для внедрения коммунистической модели. Поддержав местных фальшивых коммунистов, СССР вступил в противоречие с исламским миром. Британцы быстренько организовали джихад против неверных. Еще и японцев подтянули. У нас же так и не подписан с ними мирный договор. Теперь желтолицых активно доят на финансирование этого джихада. Небольшая геополитическая комбинация и вот уже англосаксы воюют с нами чужими руками. Так что мне нечем тебя обнадежить, Леночка. Все очень плохо.

В паршивом настроении возвращаюсь домой. Кидаю ключи на столик в прихожей. Прохожу на кухню и замираю на пороге. Петя сидит за столом с каким-то генералом. Сердце резко падает вниз.

Глава 14. Тишина

— Когда начался обстрел, мы подходили к автомобилю. Машину накрыли. Мы успели упасть на землю. Ваш отец прикрыл меня от осколков. Я отделался царапинами и легким испугом. У Михаила были задеты артерии, — генерал нервно поправляет ворот. — Вертолет не хотел садиться под огнем. Я проорал в рацию, что сам его собью. Нас все-таки забрали. Довезли до госпиталя. Но там уже ничего не смогли сделать. Через сутки ваш отец скончался.

Рассказа генерала пробивается сквозь вату, которая обволакивает мое сознание. Я вхожу в режим сохранения энергии. Нет истерики и слез. Есть только бесконечная пустота. На кухне невыносимо тихо. Мы с Петей застыли от невозможности осознать случившееся. Генерал смотрит в пол.

Тишина давит на барабанные перепонки. Рассеянно смотрю на часы. Они остановились. Надо завести, отмечаю краем сознания.

— Теперь вы мои дети, — отгоняет звенящую тишину генерал. — Я прослежу, чтобы у вас все было хорошо. Ваш отец будет представлен к ордену Красной звезды.

Не помню ничего до похорон. Жизнь словно остановилась. Мы с Петей были больше похожи на тени, чем на людей.

На похоронах мой локоть подхватывает мужчина. Искоса смотрю на Николая и ничего не говорю. Теперь, когда нас ничего не связывает, меня не пугают его прикосновения. Позволяю бывшему жениху быть рядом с собой в этот день скорби.

Бросаю землю в могилу и отхожу в сторону. Все происходящее нереально. Нет осознания случившегося.

Петя убегает первым. Он не хочет, чтобы кто-то видел его слезы. А у меня их нет. Просто осознание собственной вины и никчемности.

— Соболезную вашей потере, — начинает разговор Полев.

— Спасибо, что пришел — шаблонно отвечаю я.

— Лена, я хотел сказать, что не думаю то, что сказал. Это просто нервы, — бубнит сбоку Николай.

— Это все уже не важно, — спокойно отвечаю я.

— Мы могли бы попробовать начать все сначала, — предлагает неуверенно.

— Нет, не стоит. Ты прав, я слишком холодна для тебя. Мне кажется, что та девочка в общежитии подходит тебе гораздо больше, — говорю серьезно без всякой иронии.

— А у тебя есть зубки, Лена, — хмыкает Полев, — ладно, я был не прав. Довольна?

Я довольна, что ты был не прав. Эта неправота подарила мне свободу. Вряд ли в других условиях я могла бы нарушить последнюю волю отца.

— Если тебе нужно мое прощение, оно у тебя есть, — говорю я вслух, — отношений у нас точно больше не будет, можем остаться друзьями, если тебе это нужно.

Некоторое время идем молча. Чувствую напряжение, исходящее от Николая. Молчание становится неловким.

— Что вы будете делать? — разрезает тишину Полев.

— Мне предложили поработать секретарем в Министерстве обороны. Пожалуй, я соглашусь. Петя продолжит учиться. Нам назначили пенсию за папу. Жизнь продолжается, как это ни горько.

— Может сходим в кино, как друзья? — робко предлагает Николай.

— Не думаю, что сейчас это уместно, — пожимаю плечом, — мы с Петей в трауре. Если ты не против, я хотела бы сейчас остаться одна.

Иду по солнечному бульвару. На деревьях и кустах уже появляется нежная зелень. Дети бегают друг за другом. Сажусь на лавочку и смотрю на ребят. Неужели все-таки жизнь продолжается?

***

— Леночка, садись, — генерал указывает мне рукой на стул для посетителей, — ты же у нас учишься на переводчика?

— Да, Андрей Сергеевич, — примерно складываю руки на коленях. Поворачиваю голову и рассеянно смотрю в окно на Парк Горького, который располагается через Москву-реку.

— Какие у тебя языки? — возвращаю свое внимание на шефа, Макеев заинтересованно щурит глаза.

— Английский и французский, факультативно испанский, — быстро перечисляю я.

— Не совсем наша тема, но английский пригодится. Включу тебя в состав нашей делегации в Сирию, — с довольным видом сообщает генерал.

— А что я должна буду делать? — растерянно поправляю прическу.

— Услаждать глаз участников делегации, — довольно кряхтит Макеев, — не забудь захватить купальник. Переговоры будут в летней резиденции