— И я отведу его в детсад. Мне все равно по дороге, — говорю ей в след.

Она соглашаясь кивает. Наверное, тоже думает о том, чтобы я больше помогала. Да вот только она никогда сама не попросит. Понимает, что это не моя забота и я не должна отвечать за младшую сестру.

Все проблемы Магды она берет на себя.

— Патрик, ты будешь есть кашу? — малыш хмуро машет головой. — Ну тогда я сама ее съем. Бабушка обещала дать шоколадного мишку тому, кто съест кашу. Наверное, его получу я. Он такой вкусный.

Я засовываю в рот первую ложку и кошусь на малыша. Тот смотрит на меня, открыв рот. Я довольно мурлыкою и зачерпываю еще ложку. Слезы высыхают, истерика прекращается, и когда я собираюсь есть третью ложку, мальчик тянется к моей руке. Он возвращает свой завтрак назад.

Детский сад находится рядом со школой, только на другой стороне улицы. Два здания объединяет обширная территория, где расположены игровые площадки, стадион и детские карусели. Возле детского сада слышен шум, раздающийся из школы. Сегодня первый день обучения и неуемные детишки наполняют эти стены криками и нескончаемой энергией.

Мы заходим в середину детского сада. Здесь спокойно, только несколько детей заливаются слезами. Родители их пытаются успокоить и убежать от своих чад, а они не хотят отпускать. С Патриком проще, он почти никогда не капризничает и с радостью остается. Я здороваюсь с мамами, которые покидают заведение и начинаю раздевать малыша.

— Привет, Дженифер, — к нам подходит Анна, моя одноклассница, а сейчас работает воспитательницей. В школе мы не дружили, и здесь она постоянно радостно меня встречает, словно мы близки. — Привет, Патрик.

Мальчик хмуро бубнит приветствие и снимает босоножки. Сегодня он не в настроении.

— Привет, Анна. Как обстоят дела?

Я спрашиваю только для вежливости. Редко вожу Патрика в детсад и еще реже встречаю Анну. Вообще, почти ничего о ней не знаю, и если честно не очень интересно узнавать. Поэтому, когда она начинает рассказывать что-то о своем муже и проведенных выходных за городом, я только делаю вид, что слушаю. Киваю и вешаю курточку Патрика в шкаф. Но когда слышу имя Адам, автоматически подношу на Анну глаза.

— Извини, что ты сказала? — мне даже не стыдно переспросить.

Анна на мгновение умолкает, потом продолжает весело рассказывать.

— Говорю, что на этот раз взяли с собой в загородный домик Адама. Он работает с моим мужем. Я сначала была недовольна, но он хорошо помог Гарри достроить беседку. Оказывается он так трудолюбив и имеет золотые руки…

— А кем твой муж работает? — перебиваю я ее, прищурив глаза.

— Он пожарный. Их часть рядом с твоей клиникой, — она придирчиво смотрит на меня и добавляет с ноткой обиды. — Я же тебе говорила в прошлый раз.

Я чувствую, как мои щеки краснеют. Теперь мне стыдно. Но Анна у нас была всегда отходчива и через секунду снова улыбается.

— Извини. Наверняка забыла. И как хорошо Гарри знает Адама? — продолжаю расспрашивать.

— Они как будто друзья, — как-то неуверенно отвечает Анна. Потом ее глаза сияют, вероятно, что-то поняла. — Ты интересуешься Адамом? Он красив, хотя немного замкнут. Но все равно, сейчас у него никого нет.

— Нет. Он меня не волнует. Просто так спросила. — быстро отвечаю, чтобы закрыть эту тему. — Извини, Анна, но мне пора на работу. Когда-нибудь еще увидимся.

Я оглядываюсь. Патрика уже давно нет, он шмыгнул в игровую комнату к другим детям.

В моей комнате полный кавардак. Вся одежда из шкафа и тумбочек валяется на полу, а посреди всего этого хаоса стою я. Даже не знаю с чего начать. Так не хочется начинать это дело, но уже давно нужно перебрать этот хлам и большую часть выбросить на свалку или отдать на благотворительность. Школьные свитера и юбки, куртки и сапожки занимают все место в шкафу. Из всего этого я давно выросла, но избавиться от одежды не поднималась рука. Время пришло это сделать. Вещи, в которых я сейчас хожу, стопкой стоят на стульях, ждут долгожданного переселения.

Проходит меньше часа, а на полу ничего не остается. Я не церемонюсь, беру и все бросаю в большие мешки, потом отнесу в благотворительную организацию. Вздыхаю с облегчением. Теперь нужно заложить шкаф новыми вещами. Но сначала беру влажную тряпку и начинаю вытирать пыль на дверце и полках. До самых верхних полок достать не могу, поэтому подсовываю кресло и становлюсь на него. Там я никогда ничего не храню, потому что всегда об этом забыла бы и доставать не удобно. Засовываю руку в глубь шкафа и в самом конце пальцы натыкаются на что-то гладкое. Шуршит пакет, когда я вытаскиваю вещь наружу. Не помню, чтобы что-то туда клала. В пакете что-то мягкое, как одежда. Достаю содержимое и чуть не падаю со стула. Находка меня шокирует. Медленно спускаюсь на пол и присаживаюсь на кровать. В этот момент ноги мои подкашиваются и я могу не устоять. Дрожащими руками разворачиваю кожаную, черную куртку. Большие металлические пуговицы сверкают на солнечном свете. Потрескавшаяся кожа и затертые рукава, у карманов разошелся шов. Куртка не нова и от долгого лежания пахнет старостью и пылью. Но я могу сказать, что пять лет назад от нее исходил аромат мужского одеколона. И я уверена, что именно этот аромат снился мне несколько ночей назад. Я швыряю куртку Адама на пол и вытираю ладони о штаны, словно запачкалась.

Я так и не отдала ее, хоть и хотела. Но я не знала, как к нему подойти, я боялась смотреть в его сторону. Он всегда оказывался на моем пути, часто со своей ненормальной компанией. Каждый раз его взгляд поедал меня, он смотрел как на что-то свое, словно я принадлежала ему. Возможно, он хотел вернуть свою куртку. Тогда почему не подошел и не отнял? Я бы с радостью отдала. Но он всегда находился в стороне, на далеком расстоянии и только наблюдал.

Нужно отдать куртку и со всем разобраться. Если я буду убегать дальше, то Адам никогда не перестанет мне сниться.

На следующий день встаю раньше обычного. Отвожу Патрика в детсад и решительно иду в пожарную часть. Меня трясет от нервов, когда я спрашиваю первого встречного пожарного об Адаме. Тот отвечает, что Адам будет в десять и я прошу передать, что буду ждать его у себя на работе в клинике. На вопрос, кто его спрашивает, отвечаю:

— Скажите, что Дженни.

Такого напряженного утра у меня еще не было. От ожидания каждый нерв на взводе. Пациенты приходят и уходят, а я не в состоянии их слушать. Каждый раз, как кто-то стучит, я каменею и затаиваю дыхание. И каждый раз вздыхаю с облегчением, это снова не он.

Когда наступает обед, я остаюсь в кабинете. Есть не хочется. От нервов тошнит и сводит желудок. И чем дальше продолжается день, тем ужаснее мне становится.

Когда на часах стучит шесть и почти все расходятся по домам, я из злобы вытаскиваю из тумбочки стола бутылку вина, которую всунула одна моя постоянная клиентка, и открываю ее. Мне нужно расслабиться, такую ​​напряженность я больше не выдержу. Я злюсь на себя и на свою слабость. И на Адама за то, что проигнорировал мою просьбу. Да он и не должен меня слушать, но все равно надеялась, что он придет.