Рене удивился, но благодарно кивнул, он никак не хотел заставить графа Готье ждать. Проходя мимо лестницы, мальчик заметил своих братьев – они неумело притаились, но с большой охотой наблюдали за Рене, шикая и затыкая друг друга. Не желая никого расстраивать, Рене сделал вид, что ничего не заметил, однако все эти обстоятельства немало подстегивали любопытство и даже страх.

– Ты просил зайти? – спросил Рене, взявшись руками за дверной косяк.

На диване сидел отец, широкоплечий здоровяк со шрамом вдоль правого глаза, – гордость настоящего бывалого охотника. Рядом с графом Готье расположился незнакомец с медными волосами и ровно подстриженной бородкой. На висках залегла сетка голубоватых сосудов, которые выглядели синяками. Остальная кожа странно серела, а может, просто так залегли лукавые вечерние тени.

Присутствие постороннего человека сильно смутило мальчика, и он не переступал порога, пока отец не позвал сына жестом.

– Не бойся, Рене, – подозвал отец. – Это мастер Уолтер Деверо, граф Эссекс.

– Безмерно рад знакомству, ваша светлость, – улыбнулся Уолтер, положив руку на сердце.

Голос звучал немного шепеляво и как-то неправильно. Рене замялся и опустил взгляд, отходя за резной подлокотник дивана.

– Такой робкий… – протянул мастер Деверо, сжав кулаки так, что сквозь бледно-серую кожу выступили фиолетовые вены. – Кто его так запугал?

У Рене вырвался возглас ужаса, и он притаился еще сильнее, укрывшись у спинки дивана. Готье-отец свел брови.

– Я пропущу это мимо ушей, граф, – хмуро произнес Готье.

Презрительно фыркнув, Уолтер принялся барабанить пальцами по колену, задумчиво поглядывая на обоих Готье.

– Рене, мой друг, вы напрасно меня боитесь, – произнес мастер Деверо. – Ты, конечно, не помнишь, ты был совсем крохой.

Из-за дивана показалась копна светлых кудрей. Мальчик осторожно выглядывал, не спеша покидать своего надежного укрытия.

– Твой папа сказал, ты у нас любопытный малый? – спросил граф Эссекс.

Светлые брови мальчика свелись еще сильнее, и макушка снова исчезла, на этот раз окончательно.

– Что ж… – шепелявый господин с серой кожей встал в полный рост и отдал поклон, догадываясь, что юный граф его, скорее всего, не видит. – Надеюсь, мой подарок придется вам по душе.

Он постучал ногтями с фиолетовыми пятнами у основания по большой кожаной папке, что лежала на диване.

– Не смею больше терзать вас, – неискренне и едва ли не враждебно улыбнулся граф Эссекс. – Провожать меня не следует. До скорой встречи, ваша светлость.

Рене выглянул, лишь когда каблуки удалились достаточно. Отец сидел, несколько опечаленно опустив голову на грудь и задумчиво потирая бороду. Мальчик подкрался вороватым мышонком и стянул папку. Подарок оказался много более тяжелым, нежели рассчитывал юный граф. Рене не рассчитал силы, и папка плашмя упала на каменный пол.

– Ну что, не дал себя схватить? – вздрогнув от резкого звука, угрюмо вздохнул глава семейства.

Сын уже был далеко – он переворачивал лист один за другим, изучая острова, материки. Когда отец заглянул за плечо Рене, мальчик водил пальцем и читал медленно и по буквам: «Terra incognita».

Время шло. Господин с серой кожей и жилистыми руками с каждым приездом все меньше и меньше пугал мальчика. В большей мере тому способствовали подарки и гостинцы, которые граф Эссекс привозил для мальчика. Рене перерисовывал карты по нескольку раз, и его пытливый ум угадывал, что за этими контурами, широтами и долготами скрываются чудеса иного порядка.

Когда мастер Деверо приехал погостить у Готье на Рождество, Рене встретил гостя у порога. Мальчик подрос, вытянулся и сделал положительно большие шаги, чтобы совладать со своей пугливостью. Молодой граф вежливо поклонился и пригласил гостя войти, что не могло не обрадовать Уолтера Деверо. Юный Рене Готье был вознагражден шкатулкой, вырезанной из слоновой кости, наполненной душистым табаком.

Этим вечером юный граф охотно поддерживал беседу с гостем. Остальные братья и сестры Готье в лучшем случае безучастно хлопали глазами, а некоторые, особенно старшие, со злостью и завистью сжимали столовое серебро. Самому старшему сыну хватало сил погнуть ложку так круто, что есть луковый суп было попросту невозможно.

Отношения сиблингов накалялись, как песок на палящем солнце. Все могло закончиться трагично, особенно для юного Рене, но его отец и граф Эссекс предотвратили неминуемую открытую вражду и раздор в семье. Рене очаровался испанскими картами, астрономическими трактатами и трудами по навигации. Он с большим удовольствием слушал рассказы графа Эссекса о дальних странствиях, о Лондоне, величественном порядке серых камней и неколебимых истин и, конечно же, о terra incognita. Граф Деверо не успел предложить юноше уехать с ним в столицу – Рене сам пламенно и живо взмолился перед отцом, чтобы граф Готье дал позволение покинуть родной замок. Получив отцовское благословение, Рене пребывал в пугающем для его робкой и тихой натуры воодушевлении.

Лондон принял его без особого тепла и радушия. Хмурый и каменный город укутался снегом. Черная вода Темзы казалась вовсе бездонной. Рене смотрел по сторонам, когда они брели по улочкам, приминая сырой снег. Нежное лицо быстро налилось морозным пунцом, особенно на щеках и носу.

Скрипучие следы оставались под сапогами, пока они шли по набережной к трехэтажному особняку из белого камня с широким крыльцом. Серокожий господин молча ждал, пока мальчик тщательно отряхивал сапоги от снега, и перед юным Рене Готье отворились двери в дом первого графа Эссекса.

Прилежный ли он был ученик? Сказать сложно. Но, определенно, Рене очень преуспел в изучении английского языка. Сказалось воспитание, полученное в родном замке. Мальчик перескакивал с мысли на мысль, не успевая закончить предложения, что на письме, что в устной речи. Он мог замолкнуть на полуслове и уставиться в угол или голую стену.

Рене выражал свою волю и особенное рвение к избранным наукам. С большой любовью и воодушевлением посещались им уроки истории, литературы и поэзии на французском, английском, уэльском, испанском и латыни, астрономии, картографии, корабельной навигации. Несколько раз в год Рене приезжал в родной замок в сопровождении Уолтера либо с кем-то из его поверенных людей. Родители графа принимали с большой теплотой, сиблинги – без вражды, по крайней мере открытой.

Так шел год за годом, и вскоре Рене прослыл в английском обществе одаренным и смышленым воспитанником Уолтера Деверо.

Весной 1573 года Рене Готье исполнилось пятнадцать лет. Дверь кабинета приоткрылась, и юноша обернулся через плечо. Он стоял у окна спиной к вошедшему.

– Ваша светлость скоро будут готовы? – спросил граф Эссекс.

Песочный костюм Уильяма с пышным воротником, рукавами и буфами украшался строчкой тесьмы. Она тянулась вдоль всего корпуса, на свободных штанах, сходившихся на коленях, невыгодно подчеркивая неровность