На службе у моего супруга вам придется частенько ночевать под открытым небом.

– Скорее надо думать о том, как бодрствовать, – сказал Финтан. – Сон, он так или иначе придет.

– А что же вы рассказывали про увиливающее хитрющее существо? – прищурилась Мэрри.

– Оно само подползет, когда мое тело рухнет без сил, – ответил Рыжий Лис.

– Что за существо? – оживилась Рейчел. – Вы о чем?

– Мастер Уолш не лишен поэтического дара, – ответила за него госпожа Дрейк. – И свою бессонницу описывал… может, вы сами повторите? Боюсь, я не перескажу все так же красочно.

– Как я могу отказать вам, госпожа? – покорно молвил Макдонелл. – Я лишь оправдывался, что не просто так, не на потеху и не ради стоического смирения спал на голых камнях под вой семи ветров. Попросту иначе ко мне не идет сон. Я позволил себе каждую ночь сравнить с охотой. Вот только я не бегаю за зверем наперевес с ружьем, хотя чего скромничать – эта забава мне по душе. Но сон – это же не глупая косуля или куропатка. Его не выследить, не вцепиться за длинные уши или лапы. Мне только и остается, что замереть и ждать, когда ко мне придет долгожданный покой, подкрадется бесшумным зверем. Уже стало доподлинно ясно, что на холоде мне легче приманить это нечто.

– Как занимательно! Но право, мастер Уолш, как же после этих слов вы говорите, что у вас нет проблем с тем, чтобы уснуть? – спросила Рейчел.

– Видимо, не так выразился, – поджав губы, Рыжий Лис прищурился и вскоре продолжил: – У меня наяву дел куда больше, нежели в мире грез.

– В самом деле, ему не чужды красивые слова, – радостно закивала Рейчел, сложив ручки друг к другу.

Рыжий Лис обратил внимание не только и столько на радость дурочки-служанки со шрамом, сколько на довольную полуулыбку госпожи Дрейк.

– Я смог хоть немного развлечь вас? – спросил Финтан Макдонелл в самый подходящий для того момент.

– Ну только самую-самую малость! – весело ответила Рейчел и сделала жест, как будто ухватила большим и указательным пальцем крохотную мошку.

Затем она как будто спохватилась и украдкой поглядела на свою госпожу. Взгляд стал настороженным, как у крольчонка. Поглядев в сторону госпожи, калека Рейчел встретилась с теплым и заботливым взглядом. От этой нежной заботы у Рейчел вырвался добрый радостный смешок, и Рыжий Лис разделил это веселье, хоть и по другим причинам. Финтан встал из-за стола, боясь не удержать взятый рубеж. Он хотел, чтобы на этом звонком смехе и закончился этот вечер, чтобы именно таким он отложился в памяти госпожи Дрейк.

* * *

Финтан навалился всем телом на дверь, которая только что закрылась. Не глядя он всунул ключ в замок и резко повернул. Тот рявкнул в заверении, что никто не потревожит Рыжего Лиса.

Глаза смыкались сами собой, к горлу подступало невыносимое удушье, какое настигает несчастных копателей в шахтах или искателей в пещерах. Воздуха не хватало.

«Вот мы и прокрались…» – подумал он и отстранился от двери.

Воздух стоял какой-то пустой, которым невозможно насытить грудь. Бесполезные вздохи вновь и вновь тщетно пытались урвать свежий глоток.

Ставни были отворены настежь. Решеток на окнах не было. Это была особенная ночь. Гулкий шум моря, хоть и терял свою силу, но благозвучно доходил до слуха. Могучий океан ласково убаюкивал своим мерным пением, снова и снова накатывая на скалы.

Финтан глубоко вдохнул морской воздух, отчего его пробрало до дрожи. Это звенящее ощущение прокатилось незримой волной от макушки, холодком скользнуло по затылку. В груди разлился необъяснимый прилив сил, и в этом порыве тело само, не спрашивая к тому никакого дозволения, встало обеими ногами на подоконник.

Сознание вспомнило, что стоит при таких обстоятельствах испытывать страх, только когда Финтан обнаружил, что низко свесился над скалистой бездной и смотрел туда, вниз, в беспросветный мрак. Захватывало дух, руки дрожали, так и норовя отпустить ставни, разжать кулаки. Эта ночь точно была особенной. В самом воздухе стоял дурманящий яд, который нашептывал на ухо, что не будет никакого завтра, что нет никакого сегодня. Есть скалы и вечная ночь, и рассвет никогда не забрезжит, а если небо и начнет светлеть, если заря все-таки наступит, какая уже разница? Один шаг, всего один шаг отделяет тебя от бездны, которая навсегда укроет от боли, страха, от удушья, от этих тисков, которые сдавливают горло с каждым днем все сильнее.

Хотелось орать, и Финтан орал во всеуслышание, до хрипа, до боли в горле, как будто хотел перекричать вечный шум океана. Когда крик уже срывался рвано и сипло, вместе с этими болезненными воплями выходило что-то из самых глубин, какая-то зараза, что глодала душу, грызла изнутри, как червь изъедает трупную плоть.

Когда горло начала разрывать боль, а в груди не осталось никакого воздуха, когда дыхание стало даваться с трудом и с болью отдаваться в глотке, лишь тогда живейший ужас охватил Финтана, и он, не помня себя от страха смерти, так резко подался назад, что попросту рухнул на пол, пребольно ударившись спиной.

Он зажмурился и закрыл лицо руками, и долго не мог прийти в себя. Худые плечи лихорадочно содрогались, а слезы стекали по лицу. То был не плач и не смех, а нераздельная мешанина, когда чувства сталкиваются одно с другим, и в этом разломе таится инфернальный огонь, который жжет глаза, когда на них выступают слезы счастья или когда в отчаянном помешательстве раздается веселый радостный смех. Что-то такое, безобразное и всесносящее, сейчас охватило душу Финтана и долго не отпускало, до самого рассвета, который все же наступил, несмотря на все козни ночи.

* * *

Был полдень, когда Финтан распахнул дверь.

– Чего? – сорванным сиплым голосом прохрипел он слуге.

Перед ним стояла девчушка, до ужаса перепуганная звериным рычанием. Маленькими шажками она попятилась назад, прижалась спиной к стене.

– Вы так долго спали, что… – забормотала она, перебирая край юбочки и пряча взгляд.

Финтан прокашлялся в кулак и постарался перевести дыхание, положа руку на грудь и растерев горло. Одежда сильно измялась, кровать пропахла сыростью и перемаралась невесть в чем, а кроваво-рыжие волосы спутались, слиплись от пота, отчего казались темнее, нежели накануне.

– Меня кто-то искал? – спросил Финтан, проводя рукой по лицу.

Не то чтобы голос вернулся – речь и впрямь воспринималась с трудом.

– Госпожа Дрейк спрашивала, хорошо ли вы себя чувствуете и не простыли ли этой ночью, – доложила служанка.

– Все в порядке, – не очень убедительно заверил Финтан, шмыгнув носом, и щелкнул пальцами.

Финтан выпрямился и глубоко вздохнул,