Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я смотрела на восторженного графа и снова задавала себе вопрос, неужели они не чувствуют приближение катастрофы, беды? Никогда не чувствовали? В июне 1941? И сейчас, в июне 1812?
-А вы что же не собираетесь уезжать? - спросила я графа.
-Нет, я человек не военный, давно оставил службы, жена моя болеет и дорогу переносит крайне тяжело, так что мы останемся.
-А Мещерские уехали? - я исподволь волновалась за Татьяну.
-Нет, они тоже остаются. Да чего нам боятся. Мы же не будем воевать. Пройдут французы мимо и все.
-Я не была бы так уверена, - покачала я головой, потом плюнула на осторожность, - бегите отсюда! Разорят, сожгут и отберут все равно, а так хоть сами спасетесь и кое-какое добро убережете.
-Да что это вы такое говорите? - всплеснул руками Зацепин. - Барклай свое дело знает - и шведа бил, и турка, и француза, – и закончил горько, с нажимом. - Не допустят их границу перейти. А коли и допустит, как это же европейские солдаты, цивилизованные, христиане, а вы такое говорить изволите. Позвольте откланяться, барышня.
Хотела сказать ему - турки, да что турки, Россия с ними сколько столетий воюет-то, это уже как хронический насморк. Сдержалась, не поймет и не поверит. Уехал. В поместье стало тихо. Кроме меня, Степаниды и Марфуши в доме остался еще конюх Степан, управляющий Андрей и две лошади - Звездочка, и Султан. В деревне же остались почти все крестьяне. Я несколько раз ходила в лес, но никого не встретила и ничего интересного не произошло. Дни мои проходили в сплошном безделье, было скучно, тревожно и скрашивали эту тоску только конные прогулки. Звездочка привыкла ко мне и больше не фыркала и не вставала на дыбы, а ласково протягивала бархатные губы за лакомством.
В ночь на семнадцатое июня разразилась дикая гроза, температура резко понизилась, ливень был ледяной, с градом, а ветер завывал с такой силой, что казалось может поднять и унести крышу. И вот посреди этого природного безумия в усадьбу вошли французы.
Глава 10
Управляющий пошел выяснить, что надо французам и вернулся с безрадостными вестями.
-Говорят, на постой к нам определяются, - Андрей, промокший насквозь, встряхивался как собака, - цельный дивизион с конями и пушками. Я их охфицеров в левое крыло направил, а солдаты палатки ставят. Главный их сказал, что мародерствовать не будут, а фуража и довольствия у них своего вдосталь и ежели нам чего надо, так они дадут.
- Догонят и еще дадут, - пробормотала я, и вслух добавила. - Нам от этих ...хранцузов ничего не надо. Андрей, а как ты их понял, они говорили по-русски?
-Какое там, - махнул рукой управляющий, - наш Платон Яковлевич переводил, а собака Долгопоцкий у них уже служит. Степан там за ними присматривает, так что не извольте беспокоиться.
Я хотела уточнить, кто такой собака Долгопоцкий, да вовремя остановилась.
Поблагодарила управляющего и пошла к себе. Гроза бушевала с безумной силой, и в комнату, беспрерывно крестясь вбежала Марфуша.
-Барышня, можно я у тебя побуду, страх-то какой!
-Оставайся, Марфуша, ляжем с тобой вместе. А почему ты вдруг меня барышней назвала? - я еще удивилась, что Андрей ко мне на "вы" обратился и моих распоряжений спросил, а тут и Марфуша туда же.
Девушка уставилась на меня непонимающим взглядом и я сочла необходимым пояснить.
-Война идет, все условности по боку, Марфуша. И не удивляйся ничему. Страшные времена наступили не до манер теперь. Так с чего я барышня-то?
-А то как же? Барин же тебя главной оставил, так все говорят. А кто ж как не ты? Все ж таки ты воспитанница барыни и племянница барину, хоть и не родная.
Вот тебе и подарок, еще и главная я теперь. Ведь стоило кому-то сказать и все подхватили, даже управляющий.
Под утро, чувствуя, что задыхаюсь от крепкого девичьего пота, я осторожно, стараясь не потревожить сладко спящую Марфушу, поднялась и вышла на крыльцо. Над парком вставала заря, пахло дымом от деревенских печей и сыростью с реки. Тишину нарушало звонкое пение птиц. И эта пастораль так не вязалась ни со вчерашней бурей, ни с войной, ни с пришедшими в поместье французами. Только страшная, красная комета висевшая в светлеющем небе напоминала о беде.
-Доброе утро, мадемуазель, - я непроизвольно вздрогнула.
Непонятным образом я прекрасно понимала французский язык и свободно могла на нем изъясняться.
-Ничего доброго я не нахожу, - хмуро ответила я и собралась уйти в дом.
-Позвольте представиться, - не обращая внимания на мои неприветливые слова продолжил француз, - Майор Жан-Поль Де Бельмонтр...
Я засмеялась, а как было удержаться? Прямо Бельмондо, вот только на известного актера он был не похож. Немного выше меня, широк в плечах и узок в талии, хотя может такое впечатление создавал мундир - синий доломан, расшитый красными шнурами. Узкое, смуглое лицо с выдающимся носом и черные, даже зрачков не видно, глаза.
-Простите, мадемуазель, чем так рассмешило вас мое имя?
-Ничем, - ответила я, потом осознав, что всё-таки надо думать не только о себе, и не злить офицера добавила. - Меня зовут Акулина Невская, я незаконнорожденная дочь сводной сестры князя Ланевского и конюха.
Шокировать этого Де Бельмондо не удалось, он улыбнулся и глаза его сверкнули как агаты
-Но от этого вы не менее прекрасны, мадемуазель Николь.
Черт бы его побрал, это же надо так красиво перевернуть имя. Я пыталась его ненавидеть, но не получалось. Может, потому что до сих пор не воспринимала происходящие как реальность, а может потому, что трудно ненавидеть человека, который ни тебе, ни твоим близким ничего плохого не сделал?
-Оставьте свои комплименты для молоденьких девушек, - ох, твою ж дивизию, опять забыла, что я и есть молоденькая девушка, - благородного происхождения! - выкрутилась я, а француз улыбнулся и лицо его пришло в движение, и было что-то неуловимое, притягательное в этом несимпатичном лице.
-Прошу простить меня, мадемуазель, мне необходимо отбыть на утреннее построение. Было приятно
