Глава 13

Я задумалась, отдавать ребенка было нельзя. Не уследят родители и сбудется предсказание берегини Полины, но под каким предлогом оставить её у себя? Я посмотрела на доктора.

-Выручайте, Платон Яковлевич, мне необходимо удержать девочку в поместье не меньше недели. Поставьте какой-нибудь загадочный диагноз, пожалуйста.

Озвучила я свою просьбу на французском, Жан-Поль удивленно на меня смотрел, а Платон Яковлевич молодцом, не спрашивая, а зачем мне это нужно, ответил.

-Это можно. Скажем, что летаргия с ней приключилась и постоянное наблюдение требуется.

-Андрей, мы с доктором сейчас выйдем. Где они ждут?

-Известно где, во дворе с черного ходу, - пожал плечами управляющий.

Перед тем, как выйти во двор я убедилась, что с девочкой всё в порядке и она сладко спит под присмотром Степаниды.

В соседней комнате с уксусным компрессом на голове лежала травница Марта, древняя старуха, как сказала Марфуша, кстати, моя ровесница. Бабуля тоже спала, а может просто делала вид.

Платон Яковлевич не подвел, такими медицинскими терминами сыпал, я заслушалась, а Ядвига и её муж стояли с благоговейным ужасом на лице. Потом супруги вместе бухнулись ко мне в ноги.

-Да что ж с вами делать-то, а? - пробормотала я. - Значит так, еще раз на колени упадете - выпорю! Ясно?

Судя по выражению лиц - поняли, прониклись, поднялись.

-Агнешка побудет в доме, под присмотром Степаниды. У вас еще дети есть?

Ядвига закивала, заговорила, я поняла, что еще три мальчика. Наконец, отправила их домой, поблагодарила доктора и только хотела завалиться спать, так фигу вам. Марфуша с круглыми от ужаса глазами заявила, что невеста Алексея Петровича с батюшкой и старой барыней прибыли в непотребном виде, на крестьянской подводе.

-Час от часу не легче, - про себя пробухтела я и громко добавила, - пойдем, посмотрим, что там за непотребный вид.

Пройдя к парадному входу я увидела горестную картину. Господа Мещерские имели вид изможденный и жалкий. Иван Иванович помог матери и дочери выбраться из повозки и обратился ко мне.

-Акулина Савельевна, наше поместье разорили французы, мы вынуждены были бежать во избежании худших бед. Все дороги на Москву перекрыты, единственно к вам пробрались. Наши дворовые говорили, что у вас тихо. Просим вас приютить нас и наших дворовых людей.

Тут я заметила несколько девушек и мужчин, переминавшихся с ноги на ногу.

-Конечно, Иван Иванович, - сказала я, - проходите в дом, сейчас со всем разберемся. У нас все сенные девушки в столицу отправлены, так что в доме почти пусто.

Дальше была сплошная суета. Спать мне так и не пришлось.

Через пару часов чистые и наряженные в одежду, оставшуюся от князя, княгини и княжны Мещерские расположилось за столом, накрытым Степанидой. Она была мной поставлена главной над прибывшим персоналом.

-Вы только подумайте, Акулина Савельевна, разорили все, - сокрушался Иван Иванович, - полные телеги нашего добра загрузили и увезли, ладно провиант - война все ж таки, но картины, одежду, вазы, посуду...ради потехи двери выломали, окна, мебель, которую не увезли, покрушили и пожгли. Посевы лошадям потравили...

-Вот вам благородство вашего Буанопартия, - недовольно вставила Мария Владимировна, - вот вам демократия ваша. Я говорила, уезжать надо, так ты Иван моим мнением манкировал. А поляки рады радешеньки, с цветами французов встречают. Ваши-то как, не бунтуют?

Я отрицательно помотала головой.

-Кто же мог предположить такое, мы все думали, будет скорый мир, - развел руками Иван Иванович.

-Акулина, - тихо, так что я еле расслышала обратилась ко мне Татьяна, - от Алексея Петровича нет ли вестей?

-Нет, - ответила я, - вы располагайтесь, чувствуйте себя как дома...

На последних моих словах дверь распахнулась и вошел Бельмондо.

-Простите, мадемуазель Николь, но мне доложили, что к вам прибыли люди. Я должен знать кто они такие.

-Извольте, графиня Мещерская Мария Владимировна, граф Мещерский Иван Иванович и его дочь Татьяна. Их поместье разорили, они вынуждены были искать убежища.

-Но мне доложили, что прибыло десять человек, а я вижу только троих.

-Остальные - это наши крепостные, - встрял Иван Иванович.

-Составьте мне список, господин граф. Еще раз простите меня, мадемуазель.

Жан-Поль слегка наклонил голову, что должно было обозначать поклон и вышел.

Старая графиня ушла в отведенную ей комнату, Иван Иванович беседовал с доктором, а Татьяна подсела ко мне.

-Каков урод этот француз, - сказала она улыбаясь, - да Акулина? Глаза как угли, чуть не прожигают, а нос? Это же просто неприлично, иметь такой нос.

Она идиотка? Что значит неприлично? Он его куда денет-то, нос свой, отпилит что ли? Но ничего не сказала. Девушка тонкой организации, вся такая...тургеневская, хотя Иван Сергеевич еще не родился и не придумал этот образ. Да и женские образы у Тургенева к общепринятому клише о кроткой, беззаветно любящей своего избранника, при этом во многом дающей ему фору наивной красавице не имеют ни малейшего отношения. Я больше с Чеховым согласна, если честно:«Все женщины и девицы Тургенева невыносимы своей деланностью и, простите, фальшью. Лиза, Елена — это не русские девицы, а какие-то пифии, вещающие, изобилующие претензиями не по чину». А Танечка меж тем продолжала щебетать.

- То ли дело Алексей Петрович. Ах, он непревзойденный красавец. Я молюсь за него не переставая. Как жаль Акулина, что ты не была с нами в Вильно, - мечтательно прикрыла она голубые глазки, - Граф Беннигсен давал бал, это было блистательно! Какие туалеты, фейерверки, а сколько цветов. А у одной дамы из декольте выпала грудь – прямо в тарелку с заливным! Ты не поверишь, она даже не прервала беседы – обтерла салфеткой и уложила обратно в платье! И государь, ах, какой красавец! Стройный, высокий, глаза голубые, белокурый, не то что Буанопарт.

-Вы видели Наполеона? - я не вникала в щебетание Танюши, но последняя фраза зацепила.

-Мы задержались в Вильно. Папенька все дела какие-то улаживал. А потом такая суета началась, еле выбрались, - вздохнула девушка, - Алексей Петрович отбыл с полком, а князья Ланевские уехали с Санкт-Петербург, да это ты и сама знаешь. А мы с Мэри и Дари Воронцовыми имели возможность лицезреть вход императора в Вильно.

- Виленская газета потом писала, - перебил дочь Иван Иванович. - "Нечего, конечно, и говорить, с какой радостью встретили виленские польские жители своих избавителей!.. Один помещик, увидя своих соотечественников, умер от радости" Французская кавалерия лавой разлилась по всем улицам города. Внимание всех обращали французские драгуны,