– Эндрю! – позвал дедушка из кабинета.

– Да, дедушка Вуди, я здесь!

– Иди-ка сюда.

Эндрю вошел в кабинет. Дедушка возился у дальней стены, крутил кодовый замок на большой металлической двери.

– Сейчас, минутку. – Он задвинул металлическую дверь стенной панелью. Щелкнув, панель встала на место, и огромный сейф оказался скрыт за абсолютно гладкой стеной с висящим на ней изображением двух соек.

Дедушка показал на стоящий в углу мешок с птичьим кормом, килограммов эдак на пятнадцать.

– Наполни шестую и седьмую кормушки.

– Хорошо.

– И проверь батарейки в вертушках.

– Хорошо.

На всех кормушках дедушки Вуди стояли механизмы, которые срабатывали от веса. Как только какая-нибудь белка пыталась полакомиться птичьей едой, кормушка тотчас же превращалась в карусель и начинала крутиться вокруг своей оси.

– А мне нужно переговорить кое с кем из гостей.

– О чем? – спросил Эндрю.

– Не твое дело. Займись кормушками.

– Хорошо.

Взвалив на плечо мешок с кормом, Эндрю вышел через боковую дверь, которая вела к бассейну и внутреннему дворику.

Весна еще только начиналась, поэтому бассейн был покрыт брезентом, но стоящие вокруг на бетонном основании газовые грили из нержавеющего металла были начищены до блеска. Когда будут праздновать открытие Олимпиады, повара из кейтеринговой компании будут жарить на них гамбургеры, хот-доги и печь печенье с маршмеллоу.

Костровая яма – выложенный камнями круг, близ которого были расставлены шезлонги, – была холодна и пуста. Во время Библиотечных Олимпийских игр разжигать огонь не будут, потому что мистер Лимончелло терпеть не мог костры. «Слишком часто на протяжении всей истории человечества, – говорилось в приветственной брошюре для участников Библиотечной Олимпиады, – в кострах пылали книги, содержание которых не нравилось тем, кто эти костры разжигал».

Олимпийского факела тоже не будет – вместо него установили гигантский трехметровый карманный фонарик, напоминающий всем о том, как здорово читать ночью под одеялом. Фонарик установили на грузовике, чтобы после того, как мистер Лимончелло нажмет кнопку, луч заметался по небу наподобие света прожекторов, неизменно сопровождающего открытие крупных ярмарок подержанных машин.

Эндрю отвинтил крышку с кормушки номер шесть и засыпал внутрь корм.

– Зачем у вас тут столько кормушек? – спросили сзади.

Эндрю обернулся.

Это была та высокая девочка из Мичигана. Марджори Мулдауэр.

Эндрю поправил очки.

– Простите?

– Зачем столько кормушек?

Эндрю пожал плечами.

– Дедушка Вуди любит птиц.

– Наверное, потому, что сам похож на птицу.

Эндрю усмехнулся.

– Ну да, еще как!

– Я ищу, где тут кофе, – сказал Марджори, уперев руки в бока. Она морщилась так, словно под нос ей сунули скисшее молоко. – Мне сегодня еще две книги нужно прочесть.

– Ясно, – сказал Эндрю. – Хочешь 641,3373 – пошли со мной.

Марджори взглянула ему в лицо.

– Это десятичный код Дьюи, он означает «кофе».

– Да, если это напиток. А кофе как сельскохозяйственная культура будет 633,73.

– А «кофейня», – добавила Марджори, – будет 647,95. Заведения общественного питания.

– Точно.

– А для служащего в мотеле ты неплохо знаешь систему Дьюи.

– Я тут просто подрабатываю. Меня зовут Эндрю. Эндрю Пекельман.

– А, ты из проигравших, да? В том квесте.

Эндрю стало стыдно. Он повесил голову.

– Да. Но если хочешь знать мое мнение…

– Хочу.

– Мне уже давно наплевать.

– Знаешь, Эндрю, этот кошмар, который построил мистер Лимончелло, все равно библиотекой не назовешь. Это же какой-то парк развлечений под крышей.

– Ты там уже была? – спросил Эндрю.

– Нет, зато видела фотографии. Да ее надо закрыть и переделать в пиццерию – конечно, после того, как я выиграю и получу от старого чокнутого Лимончелло стипендию в колледж.

Эндрю улыбнулся.

В Марджори Мулдауэр он почувствовал родственную душу.

Он поставил мешок с птичьим кормом на бетонный пол внутреннего дворика.

– Пошли, – сказал он. – Найдем тебе чашку 641,3373.

– И 641,8653, если повезет, – добавила Марджори.

– Точно, – согласился Эндрю. – Люблю пончики!

Когда стемнело, Кайл и его команда надели костюмы для торжественного открытия и отправились в большой двор мотеля.

Двор между приземистых домиков мотеля порос травой. В одном его углу возвели сцену. На сцене стояли мистер Лимончелло, доктор Зинченко и мэр Александриа-вилла. Они были готовы встретить олимпийцев.

Мистер Лимончелло был одет в блестящую серебристую тогу и серебристый венок из лавра. В этом наряде он немного напоминал игрока Третьего Дистрикта из сцены парада в книге «Голодные игры». Доктор Зинченко снова была в красном. Ее платье переливалось красными блестками. Мэр надел обычный черный плащ. Он был не из тех, кто любит наряжаться.

Все восемь команд строем, по очереди, вышли на импровизированную арену и обошли ее по кругу, в точности как атлеты на древнегреческих Олимпиадах (если не считать того, что в Древней Греции не было асфальтовых дорожек и кроссовок).

Залитый разноцветными праздничными огнями двор окружали сотни зрителей. Церемония транслировалась на огромный телеэкран, установленный неподалеку, в парке «Свобода», – там тоже собралась толпа зевак.

Флаг хозяев-чемпионов нес Кайл. Кайл и его друзья надели серые с красным спортивные костюмы (цвета Университета Огайо), коричневые, как каштан, шляпы и банановые кроссовки с пищалкой – точь-в-точь как те, что носил иногда мистер Лимончелло. Музыкальные кроссовки от мистера Лимончелло – ярко-желтые, чуть загнутые, – пользовались невероятной популярностью на любом празднике. Фокус был в том, чтобы заставить их звучать по-разному, а для этого нужно было скакать, прыгать и притопывать, извлекая из обуви нужные ноты. Для открытия Олимпиады и для выхода чемпионов Кайл, Акими, Мигель и Сьерра выучились делать такие движения, при которых ботинки кряканьем и писком изображали подобие «Держись, не падай» – официальной рок-песни штата Огайо.

Почти у всех остальных команд тоже были причудливые костюмы.

Команда с Тихоокеанского побережья нарядилась в широкие шорты, шлепанцы и игривые гавайские юбочки. Они играли на дуделках «Серфинг сафари». В роли тамбурмажора выступал Пранав Пиллаи.